— Тебе звонили из школы. Учитель.
Я вздрогнула. Как будто током дернуло.
— Да?
— Сандберг или что-то такое. Андерс Сандберг.
— Страндберг.
Я наклонилась, чтобы расшнуровать ботинки, лишь бы мама не видела моего лица, этих широко раскрытых глаз, которые выдадут меня в ту же секунду.
— Что ему надо было?
— Он не сказал. Хотел поговорить с тобой.
— Ясно…
Все происходящее на мгновение показалось нереальным, меня обдало жаром, внутри шевельнулась надежда, совсем крохотная. И страх.
— Он обещал позвонить позже вечером.
Мамин взгляд. Подозревающий, неодобрительный. Раздраженный, обвиняющий взгляд. Господи, как же это противно. Как надоело постоянно слышать обвинения, от всех, отовсюду. Внутри поднялась волна злобы, видно, копилась уже давно. Я почувствовала, как пелена заволакивает мой взгляд.
— Что с тобой происходит? Почему у тебя все время такой вид?
Я швырнула шарф на диван. Ни звука.
— Что я все время делаю не так? Может, расскажешь?!
Она вернулась на кухню. Занялась кастрюлями, включила воду. Я отправилась за ней прямо в куртке и встала в дверном проеме, уставившись на ее сердитую спину. Я чувствовала, как внутри растет ненависть, ненависть к этой спине.
— Что это за учитель? Ты делаешь домашние задания?
— О господи! Позвонил учитель, и ты уже думаешь, что у меня проблемы в школе. Ты вообще видишь что-нибудь, кроме проблем?
Я так разозлилась, что еле стояла на месте.
— Это даже не мой учитель!
Она удивленно обернулась:
— Зачем он тогда звонил?
Мне казалось, я сейчас лопну. Разлечусь на тысячу кусков.
— Откуда мне знать, что ему нужно! Я же не говорила с ним! Меня дома не было, когда он позвонил! — орала я.
Умолкнув, я услышала, как к дому подъезжает машина. Мама вернулась к своим кастрюлям.
— Закончим этот разговор. Не надо при папе.
Вот как. Вот как просто, оказывается, закончить разговор. По крайней мере, для некоторых.
Значит, вокруг тишь да гладь. Семья садится за стол в тяжелом молчании.
Андерс Страндберг не перезвонил. И слава богу.
Светловолосая, голубоглазая, кукольно-красивая Люсия сияла идеальной улыбкой с первой полосы. На второй и на третьей полосе то же самое: ангельские Люсии и невинные Звездные мальчики в колпачках набекрень[5]. Казалось, что с тех пор, как я сама вышагивала в таком одеянии, прошла целая вечность. Наверное, это было в шестом классе или еще раньше.
Наша семья не особо чтит традиции. Мы не составляем поминутный план на Рождество и Мидсоммар — праздник летнего солнцестояния. Мы не замачиваем треску и не собираем семь цветков в строго определенном порядке. Празднуем как получится. Иногда хорошо, иногда хуже. А у Лены дома таким вещам придают большое значение. Такого-то числа отливают свечи, такого-то лепят конфеты. И елку ставят в одно и то же время, каждый год, и украшают ее в строгом соответствии с давно заведенным обычаем, а потом до самой ночи рассматривают со всех сторон и дружно восхищаются. А потом приезжает толпа родственников, накрывают обильный стол и все в том же духе. У нас нет толпы родственников. Иногда на Рождество приходит Анника. А больше никого.
