— Ах, Петер, но цветы чудо как хороши… И вы правы. Они должны быть мне к лицу.
Я подхожу к зеркалу, прижимаю тюльпаны к груди. Я так раскраснелась, что этого не скрывает даже макияж. Не удивительно, что мое пылающее лицо гармонирует с «пылающими» тюльпанами.
Я оглядываюсь.
Петер смотрит на меня восхищенно.
«Нет, это не он!.. Его здесь быть не может. Он в Лейпциге давно. Администраторша русским языком сказала…»
Я почему-то верю администраторше больше, чем своим глазам.
«Я так ждала его, и вот он здесь! Я только сейчас понимаю, как сильно ждала его! И давно… годы — долгие годы… Мое желание, мои мечты сбываются? Или это все снится мне?»
Тюльпаны свежи, влажны, прохладны; испускают очень тонкий аромат. Во снах не бывает такого обилия ощущений. Он здесь — этот парень. Не пошел с другой девушкой на дискотеку. Вот он стоит, возвышается надо мной. Он на голову выше меня. Он ко мне пришел.
«Господи! Как же мы его с Кандидатом тащили в тот вечер — такого великана? Он же, наверное, очень тяжел! Не иначе, мы мобилизовались в состоянии аффекта!»
Как бы невзначай, мельком я осматриваю в зеркало фигуру Петера. Он строен — ни одной лишней жиринки. Вероятно, поэтому и не очень тяжел.
Он спрашивает:
— До которого времени вы работаете, Люба?
Я отхожу от зеркала, гляжу на часы:
— Уже две минуты, как я не работаю.
— Значит, мы можем… Если вы не возражаете… Если время ваше не занято… — Он подыскивает точную фразу. — Поехать куда-нибудь.
Я улыбаюсь ему, мне было бы очень трудно сдержать свою весеннюю улыбку:
— Мы можем… Я не возражаю… Время мое не занято… Поехать куда-нибудь…
Петер осторожно берет меня за руку, склоняет к ней свое лицо и целует мне пальчики:
— Цветы… оставьте здесь. Я вам еще подарю. Я вам буду их часто дарить, если вы любите.
Я, будто загипнотизированная, кладу цветы на стол. И мы идем к выходу. Но, опомнившись, я возвращаюсь, беру вазу, наполняю ее водой и водружаю тюльпаны на подобающее им место.
По коридору идем молча. Петер не хочет раскрывать моего инкогнито — в смысле знания языка.
Мы еще не настолько близки, чтоб идти, взявшись за руки. Мы еще только знакомые. Поэтому просто идем рядом. Хотя я бы, наверное, не возражала…
В конце коридора — импровизированная курилка. Тут возле керамической «плевательницы» стоят кушетки, на которых некоторые наши девушки коротают рабочее время с сигаретками в руках. Они общаются здесь — ведут светские разговоры, не всегда безобидные, — каждому второму перемывают косточки. А может, и каждому первому.
