Ассистент кафедры Журавлева, почему-то обиженно поджав губки, выдала мне контрольный текст. Я села за стол. Игнорируя словарь, быстренько перевела отрывок из какой-то книги. И первой подошла к столу ассистента.
Я положила перед Журавлевой два листка:
— Здесь, посмотрите, дословный перевод, а здесь… художественный.
Это были дополнительные очки: никто от нас не требовал художественного перевода.
Журавлева вскинула на меня удивленные глаза, сказала укоризненно:
— Доктор Игумнова-Штерн, вы… нехороший человек!
Я думала, что ослышалась. Я ведь рассчитывала, что меня похвалят, ибо сделала даже больше, чем требовалось.
— Почему? — выдохнула я растерянно.
Ассистентка смотрела на меня довольно прохладно:
— Потому что вы пользуетесь своим превосходством в корыстных целях! Посмотрите на своих однокашников. Все эти студенты пришли участвовать в конкурсе. Они трудятся, им тяжело. А вы пришли отнимать у них книги, — после паузы она раздраженно добавила: — Я ведь не сомневаюсь — главный приз опять будет ваш.
Я вышла тогда из аудитории опечаленная и даже подавленная. Я была еще незакаленное дитя и все принимала близко к сердцу. Мне бы легкой походочкой идти тогда по улице и смеяться, — ведь слова ассистентки при желании можно было принять за высшую похвалу, — но я едва не плакала и переживала по этому поводу дня три. Главный приз, действительно, был присужден мне. Однако приз этот остался невостребованным. Я глубоко обиделась тогда…
Но вот и театр!
Таксист тормозит, оборачивается ко мне и вежливо кивает. Петер, завороженный видами Петербурга, застигнут врасплох. Он не ожидал, что мне выходить так скоро. Он явно не хочет расставаться сейчас, но тут, видно, вспоминает, что и у него мало времени, с досадой смотрит на часы.
— Прощайте! — говорю я.
Петер задерживает мою руку в своей, легонько целует мне запястье:
— Люба, я найду вас…
Я с улыбкой пожимаю плечами:
— Хорошо.
И опять ругаю себя:
«Во всем ты неудачница! Могла бы на прощание сказать что-нибудь более значительное».
По разные стороны символа
Едва я вхожу в приемную, из своего кабинета прямо-таки вылетает Петр Петрович. Глаза у него горят возбужденно, румянец играет на щеках. Я его таким никогда не видела.
Завпост говорит почему-то громким шепотом:
— Люба! Куда же вы пропали?
— Вы же сами сказали, что сегодня мне — к одиннадцати! — оправдываюсь я.
Но он машет на меня рукой:
— Ах, Люба, я не о том! Срочно бегите в приемную директора… — завпост переводит дыхание.
