А я уже чуть не падаю в обморок от страха:
— Что случилось, Петр Петрович?
— Люба, я битый час разыскиваю вас. Сижу на телефоне, звоню в общежитие. Но мне отвечают, что вы ушли. Однако все — потом! Потом! Вам квартиру дали, Люба! Идите же за ордером… пока кто-нибудь прыткий не перехватил. Сами знаете, какие нынче времена.
Я на радостях чмокаю Петра Петровича в щеку, пахнущую каким-то дорогим одеколоном, и тороплюсь в приемную директора.
Секретарь Дима, увидя меня, расплывается в улыбке:
— Ах, Люба! Знали бы вы, чего это стоило нашему директору. Бесплатная квартира в нынешние времена! Кстати, и я имел удовольствие руку приложить…
Дима достает папку из ящика стола, вытаскивает на свет ордер — неожиданно блеклую бумажонку. Потом в руке его чуть ли не волшебным образом появляются и позванивают ключи.
«Господи! Ключи от моей квартиры…»
— С вас причитается! — изрекает Дима традиционное, глубокомысленное.
Я подхватываю ордер и ключи:
— Потом, потом, Дима… непременно!
Дима мудро улыбается:
— В такую минуту многие сходят с ума. Крепитесь!
Но меня уже нет в приемной директора.
Нет меня и в приемной Петра Петровича, ибо он отпускает Любашу Игумнову по такому случаю.
Я беру такси и несусь в общежитие. Причем мало что соображаю. У меня сейчас два всего ощущения: ощущение ордера в левой руке и ощущение ключей — в правой. Это мои скипетр и держава. В эмоциональном плане я — императрица сейчас, владычица своей однокомнатной империи. Я — на взлете; я — вся в мечтах и перспективах. Я живу, я уже много значу — по крайней мере в собственных глазах. Ведь уже есть на этом свете территория — крохотная, клочок совсем, — но моя. И ничья больше! Это будет моя крепость, моя пещера, моя нора, в которой я в любой момент могу укрыться от внешнего мира, часто неоправданно жестокого, и могу отлежаться, залечить раны, полученные в борьбе за место под солнцем!
Да, именно такие возвышенные мысли посещают вдруг меня, пока я еду в такси.
Едва войдя в комнату, я принимаюсь собирать вещи. Но это только говорится так — собирать. А собирать-то, собственно, нечего. Тряпки одни — треть платяного шкафа. И зубная щетка с мыльницей… Ни самой простенькой мебели, ни посуды, ни даже своего постельного белья у меня нет. Я — совершеннейшая бесприданница.
Но это меня нисколько не заботит. Наоборот, принцип римского легионера «Все мое ношу с собой» очень симпатичен мне сегодня: не нужно заказывать машину и грузчиков для перевозки несуществующих вещей. Ко мне приходит другая мысль: ты действительно сошла с ума, присядь, успокойся, ибо невежливо и даже грубо будет так внезапно съехать от девочек, с которыми под одной крышей прожила не один год… Им, думаешь, не завидно будет, не обидно в душе?
