— Я согласен уйти, если это нужно для пользы дела. Но боюсь, что Антанта водит нас за нос.
— Пока не будет подписано соглашение, никаких персональных изменений в правительстве не будет, — заверил его Кун. — А если удастся добиться мира, Тибор, мы пошлем вас в Москву…
«Пока не будет подписано соглашение, никаких персональных изменений не будет… — мысленно повторил Тибор. — Мы не позволим обмануть себя. Впрочем, уже то, что они вступили в переговоры с нами, — факт весьма знаменательный. Во времена Каройи они просто диктовали правительству свои условия». Он обвел взглядом станцию: ярко светит солнце, всюду чистота — хорошо! Армию удалось отвести без потерь. Недели на две, а то и на три наступит затишье. За это время мы наберем силы. И вдруг всем своим существом Самуэли ощутил радость и одновременно приятную расслабленность: сказалась усталость последних десяти дней… «Предстоит поездка в Москву, к Ленину! Два месяца назад мне не удалось осуществить свою заветную мечту… А теперь это стало возможным…»
— Охотно соглашаюсь, — весело сказал он в трубку.
— Полпредом… возможно, на длительный срок…
— Прекрасно!
— Благодарю, — донесся далекий приглушенный голос Бела Куна.
7
Девять часов утра. Шофер, крутанув рукоятку, завел мотор, и наркомовская машина покатилась по улицам Будапешта, одетым в яркий кумачовый наряд.
Двигались шумные колонны демонстрантов. Они несли транспаранты, портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Карла Либкнехта, Розы Люксембург. Полощутся красные знамена, лозунги, флажки. Кажется, все вокруг пылает. Даже фонарные столбы увиты кумачом… На площади — величественный монумент во славу труда, красные триумфальные ворота, огромный гипсовый кулак, поднимающийся прямо с мостовой, античные фонтаны на пруду городского парка, гремят оркестры на балконах Опорного и Национального театров… Толпы людей в кепках и котелках, девушки в красных косынках и нескончаемые колонны рабочих. Плывут над городом слова революционных песен: «Чтоб свергнуть гнет рукой умелой…», «Вставай, проклятьем заклейменный», «Восстань же, красный пролетарий!..» Шофер оборачивается.
— Ну и красотища! Вот это да! Взгляните, товарищ Самуэли.
Самуэли посмотрел на двух ребятишек, сидевших рядом с ним на сиденье. Это — дети его старшей сестры Маргит: шестилетняя Илуш и пятилетний Дюси. Глаза их широко открыты — только бы ничего не пропустить! Тибор радостно улыбается: Первомай запомнится им на всю жизнь.
Самуэли то и дело останавливает машину возле дежурных распорядителей, спрашивает, не нужно ли чего. И действительно, понадобилась его помощь: праздничная иллюминация под угрозой, на электростанции угля едва хватит, чтобы вечером зажечь обычные уличные фонари.
