По правде, Шарп
вступил в армию
не для того,
чтобы убивать
французов. Его
привёл в войска
голод и недвусмысленный
интерес, проявляемый
к его персоне
правосудием.
Взяв шиллинг
короля и надев
шинель, человек
становился
недосягаем
для закона. Так
Ричард Шарп
попал в армию.
Его тридцать
третий полк
дрался во Фландрии,
потом в Индии,
где на поле
битвы у местечка
Ассайе Шарп
получил первый
офицерский
чин.
С тех пор минуло
много лет, большую
часть которых
Шарп провёл,
сражаясь против
французов в
Испании и Португалии.
Он носил зелёную
куртку стрелка,
но по прихоти
судьбы командовал
батальоном
красномундирников.
Ещё недавно
Южно-Эссекский,
теперь полк
гордо именовался
Собственным
принца Уэльского
Добровольческим,
хотя чёрта с
два кто-то из
них добровольно
покинул бы
тёплые зимние
квартиры со
сговорчивыми
местными девушками
и потащился
неизвестно
куда по холоду.
Шарпа недовольство
подчинённых
нисколько не
трогало. Армия
– не курорт.
Серым унылым
утром колонна
из четырёхсот
двадцати двух
человек шагала
на восток.
Начался дождь,
заполняя грязной,
похожей на
тусклую ртуть
влагой канавки
вдоль полей
и борозды на
тракте, пропаханные
колёсами тяжёлых
пушек. Армия
Веллингтона
нежилась в
тепле и сухости,
лишь полк Шарпа
мок на стылой
грунтовке,
ведущей к седловине
меж горных
вершин, где
Собственный
принца Уэльского
Добровольческий
должен остановить
улепётывающих
лягушатников.
В то, что его
полку придётся
сражаться,
Шарпу верилось
мало. Сам Хоган,
всеведущий
глава разведки
Веллингтона,
сомневался
в решимости
французов
прорываться
под Рождество.
А даже, если
решатся, вероятнее
всего выберут
другую, более
удобную и широкую
дорогу. Так что
Шарп рассматривал
задание, как
прогулку. Прогулку
перед Рождеством.
Коль королю
Георгу угодно,
чтобы Шарп
прогулялся
в Ирати, ради
Бога, от Шарпа
не убудет. А,
коль туда нагрянут
лягушатники,
им же хуже.
Полковник Жан
Гуден хмуро
следил, как
спускают с
флагштока
триколор. Четыре
года полковник
командовал
фортом Окагавия,
и уходить отсюда
было грустно.
Очередное
поражение, а
их и без того
хватало в жизни
Гудена.
Окагавия тоже
числилась в
списке неудач:
занюханный
форт на дороге,
забытой всеми,
включая вездесущих
гверильясов.
Да и в Париже
о Гудене вспомнили
не так давно.
Кто-то из бюрократов
с запозданием
сообразил, что,
пока родина
в опасности,
почти тысяча
штыков прохлаждается
на краю света.
Только треть
от этой тысячи
составляли
солдаты гарнизона.
Остальные были
остатками
разгромленной
под Витторией
армии: горстка
драгун и пехота
75-го линейного
полка. Сейчас
они построились
во дворе, вытягиваясь
в струнку под
тяжёлым взглядом
командира,
полковника
Кайлю. Позади
рядов пехоты
с Орлов перед
строем у телег
сбились в кучу
женщины и дети.
