Принц отмахнулся, почти раздраженно:
— Смотри!
Силуэт с венцом на голове и мечом в руке медленно спускался в долину. Теперь, когда туман окончательно рассеялся, стало видно, что в ее центре находится некое строение. Издали оно напоминало громадную шишку, усеянную неимоверным количеством шипов и угловатых выростов.
«Да нет же, — подумал принц, — это хран! То есть, он совсем не похож на обычные храны, но и внутри там… ну, вряд ли в нем хранят “Книгу Предчура”, скорее уж что-то другое, более древнее. Может даже — какую-нибудь самую первую летопись, хронику тех дней, когда мир был юн, а люди умели летать, как птицы».
Потом он присмотрелся — и хран как будто придвинулся, сделался ближе. Принц мог различить мельчайшие детали, даже узор из белых прожилок, змеившихся по бурым шипам. Шипы эти тревожили больше всего, особенно — два самых крупных, суставчатых, с утолщениями на конце.
Король замер перед храном — и даже, показалось принцу, хотел было шагнуть назад. После, с годами, многое стерлось из памяти, а многое выцвело и как будто заменилось другими, «правильными» воспоминаниями, но это… это принц берег. Он никому и никогда о нем не рассказывал: люди решили бы, что в том порыве короля принц видит слабость. Пожалуй, только Ронди понял бы: на самом деле в этом была человечность, обычность.
Король помедлил перед черным провалом. Вход скалился, будто распахнутые челюсти, жвала гигантского насекомого.
И когда король, вскинув меч, шагнул во тьму, эти жвала резко сомкнулись за ним.
Воцарилась тишина. Солнце вставало все выше, где-то в ветвях пела птица — словно звенел колокольчик из тончайшего стекла.
— Ну теперь-то ты чувствуешь? — прошептал Рифмач. — Предчур всемилостивый, да неужели ты не?!. Это же как будто… — он тряхнул головой и засмеялся, — как будто небо лежало у тебя на плечах, и вот кто-то аккуратно снял его и наконец-то можно дышать полной грудью! С самого начала я чувствовал это давление, и изо дня в день оно становилось сильнее. Но я думал: дорога, усталость, ответственность, долг… В конце концов, я ведь никогда раньше так далеко из дому не уезжал. Опять же, все эти беды… Но теперь я понимаю, да! Догадался вчера, когда ты бросил яблоко. Помнишь, мы сидели на привале, болтали… все как будто бы изменилось, но на самом деле, — Ронди покачал головой, — на самом деле все осталось по-прежнему. Ощущение такое, словно движешься в густой воде, а иногда — вообще застываешь… то есть вроде бы и движешься, а в то же время замер на века, вот как те мошки, что иногда попадаются в янтаре. Чем ближе мы были к цели, тем тяжелей становилось. А теперь все прошло. И знаешь почему?
