— Ладно, ладно… моя коза, моя!..
…Прибытие в Нижний Новгород обрадовало всех. Но еще на вымолах купцы узнали, что посол Ивана боярин Василий Папин уже проехал.
Эта весть купцов ошеломила. Микешин тотчас забормотал про тех, которые о чужих пекутся, а своих не помнят.
— Чего уныли? — приободрил товарищей Никитин. — Не беда! И сами дойдем! Да еще к наместнику сходить надо, познать, может, попутчики будут… Ништо!
Пока разгружали ладью, рядились с подводой, чтоб довезти товар до знакомого Никитину и Копылову купца, где решили стоять, Афанасий, прямо как был, заспешил к двору наместника.
Вернулся он с хорошей вестью: за Папиным идет задержавшийся в Москве посол самого Фаррух-Ясара, шемаханского князя. Должен быть вскорости. Так сказали приказные дьяки. На общем совете решено было ждать шемаханца. Думалось, с ним плыть будет вернее. Ведь сквозь татар дорога лежит.
Еще не дотлел последний уголь, еще дышала жаром зола пепелища, а Княтино уже опустело. Гуськом побрели погорельцы в ближние деревеньки. Последним шагал мужик с дугой. Ничего не осталось у него от хозяйства, кроме этой липовой, некрашеной, им самим выгнутой дуги, да и она-то не нужна теперь была, но он все нес ее, повесив на шею и поддерживая руками.
В поле тропки расходились, и от кучки княтинцев на каждой развилке откалывалась то одна, то другая семья, поясно кланялась проходившим и шла дальше уже в одиночку. Брели к родне, к своякам, к сватам, надеясь найти там на первое время кусок хлеба и кров…
Последним свернул мужик с дугой.
— Прощевайте, что ль!.. — неуверенно кинул он в спины идущих.
Федор остановился. Анисья, державшая Ванятку, Марфа, дочь и жена похороненного наспех Фрола Исаева тоже остановились.
— Ну, прощай, — кивнул Федор. — Стал быть, я из Твери к шурину… Найдете.
— Найдем, — покорно согласился мужик.
Вскинув на шее тяжелую дугу, он ступил на чуть приметную тропку, сделал несколько шагов и скрылся в затрещавшем ольшанике.
Жена убитого Фрола, плотная, низкая баба, нерешительно огляделась, судорожно перевязала узел на платке, и позвала дочь:
— Пошли, Марья…
Марья, потупясь, подошла к матери, встала рядом с ней. Обе не двигались с места.
Федор посмотрел на распухшее от слез лицо Анисьи, зачем-то поправлявшей на Ванятке рубашку, на измученное, ожидающее лицо Марфы и вздохнул:
— Куда уж тебе идти, Матрена?.. Ступайте с нами. Авось бог милостив…
Матрена беззвучно затрясла головой. Не было у них с дочерью родни. Одни остались. Теперь век человеческой жалостью жить…
