— Мой подарок.
Они расстались внешне спокойно. Подшучивали друг над другом. Уже вдали от Касабы Афанасий оглянулся: Али все стоял, подняв руку над головой. Он сыграл свою партию. А игра Афанасия продолжалась. И сделать в ней ошибку было тем легче, что угадать замысла противника он не мог. Против него было все: природа, чужие обычаи и нравы, чужой, еще плохо освоенный язык, чужая религия. На его стороне… на его стороне был он один, его дерзость, его упорство и вера в человека. И он решил, что этого достаточно.
Из гор он выбрался к Рею. Этот некогда славный город лежал в развалинах, разрушенный монголами.
Один из спутников Никитина, молодой кашанец, шедший в горы за свинцом, пояснил Никитину:
— Рей — цена крови имама[51] Хусейна. Ты не шиит? Я так и думал. Но ты слышал о его гибели?
Афанасий, которого принимали за мусульманина из-за моря, покачал головой:
— Слыхал… Но Хусейн погиб в Кербеле. При чем тут Рей?
— Странные люди за морем. Хусейн, великий и праведный Хусейн, как ты знаешь, был третьим имамом шиитов. Презренный шакал Йезид, решивший погубить шиитов, подкупил подлого Омара ибн-Сади ибн-Абу-Вакаса, недостойного внука соратника пророка. Он обещал ему, если тот убьет Хусейна, город Рей и все земли вокруг него. И эта паршивая гиена, Омар, продал свою веру и вечное блаженство. Он убил Хусейна, — ты прав, в Кербеле, — убил его отца Али и внуков Магомета, чтоб заполучить Рей… Но погляди! — с торжествующим видом простер руку кашанец. — Вот что осталось от Рея! Аллах проклял и разрушил Рей, а с ним еще семьдесят городов!
— И люди погибли?
— Все! — торжественно и мрачно изрек кашанец, не заметив за простодушием никитинского голоса всего коварства его вопроса.
Никитин ехал с бесстрастным лицом, но ему думалось: за что же погибли ни в чем не повинные жители Рея? Омар виноват — его одного и казнили бы.
Вокруг печально торчали развалины мечетей, кучи глины на местах домов; высохшие арыки, почти засыпанные, говорили о счастливой жизни, когда-то кипевшей тут.
Невесел был и переход к Кашану. Неподвижное солнце над головой, сыпучий песок и солончаки. Редкие деревеньки. Иссушенные солнцем и бедностью люди, кропотливо роющие кяризы.[52] Их безотрадные, ничего не выражающие глаза. Ленивые змеи, не уступающие дороги ревущим мулам. Добродушные черепахи. Проносящиеся совсем неподалеку огромные стада антилоп-сайгаков. Тявканье шакалов. И совсем неожиданно — косой, заложивший уши и обалдело скачущий прочь от людей. Добрый месяц пути по голодной стране, где приходилось иной раз платить даже за воду. Деньги таяли. Еще не поздно было вернуться. Но Афанасий настойчиво шел вперед. Он никогда не брал ходы обратно.
