— Слушай, Серега, — Афанасий тронул колено друга. — Я не стыдить хотел тебя. Думка одна появилась…
Копылов ждал, но узкие черные глаза его выдавали недоверие.
— Есть для нас путь, — медленно начал Афанасий.
— С боярином на Русь?
— На Русь? Не… Нам с тобой Русь заказана. Нищим быть не хочу, помирать под кнутом — не для того жил я… Нет, не на Русь. За море.
Копылов только рукой махнул.
— С Али? А наторгуешь ли? Да вернешься ль? Говорю ведь — ждут меня!
— Меня тоже… ждут… — поглядел в глаза товарищу Никитин, и Копылов понял, о ком он говорит. — Ты сам мои думы знаешь. Хотелось и мне в Тверь поскорее. Но как приду, с чем? Да если Кашин и простит, все равно доли не будет. В долг уж не дадут — не подо что. Так велишь мне в холопы идти иль в монастырь? На Оленину беду со стороны глядеть да пальцы грызть? Опять перед каждым шапку ломить? Не хочу! Не стану!
Копылов впервые увидел Никитина таким. Знал, что и смел он и скор на решения, видел его в бою, но такого взбешенного лица ни разу еще у Афанасия не было. Подбородок выдался, скулы ходят, глаза — как будто самого заклятого врага выцелил.
Никитин рванул ворот халата.
— Должна доля каждому человеку быть! На Руси не нашел — поищу за морем. Али! Что Али? Он мне на первых порах поможет. Я дальше пойду. В Индию.
Копылов не сразу нашелся, что ответить. Потом забормотал, отводя глаза:
— Бог с тобой! Афоня! Друг! Не ведаешь, что говоришь…
— Сиди, — твердо ответил Никитин. — И не отводи глаза. Я в своем уме. Не рехнулся. Тебя что, Индия испугала? А ты что знаешь про нее? А? Сказки слыхал? А я не токмо слыхал — читал. Но ведь везут товары оттуда? Не помирают? Нет, не помирают. Только через двадцать рук продают, и пока товар до нас дойдет, он золота дороже. Да. И какие бы сказки ни писали и ни сказывали — одно все твердят: страна дивная. Все есть. Я вот с Али говорил, с другими тезиками. До Твери не ближе, чем до Индии. У них в Мазендаране купцы встречаются, которые почти до самой Индии доходили, с индийскими народами торговали. Море переплыть оставалось. Ну, я перед морем не остановлюсь. И разумею: если индийцы обычный товар берут, то пугаться их нечего. Такие же люди, как мы.
Копылов растерянно помаргивал, открывал рот, чтобы вставить слово, но Никитин говорить не давал:
— Молчи!.. Вот, скажи, знал ты шемаханцев раньше? Нет, не знал. Опасался к ним идти? Было такое. Ну и что? Люди как люди. Есть хорошие вроде Юсуфа, есть сволочь вроде Магомедки… Думаю, и Индия такова.
