— Нет.
Али, видя удрученное лицо Никитина, садится рядом, кладет ему руку на плечо.
— Очень плохо? А?
— Плохо, Али. Хуже не выдумать.
— Я помогу тебе. Ты спас мне жизнь.
— Оставь ты это. Спас! Бросать тебя было, что ли?.. Как ты поможешь? Самого пограбили!
— Я почти дома. Плыви со мной, будешь торговать в Мазендаране.
— Эх, Али! Добрый ты человек. Спасибо тебе. Но как я товарищей брошу? Да и много ль наторгую у вас?.. Знаешь, сколь долгу на мне? За тысячу рублей!.. Ну?!
Али скорбно сидит рядом, опустив глаза и вздыхая. Да, тысяча рублей деньги очень, очень большие…
Чтобы отвязаться от хозяина, пришедшего узнать, какой обед нужен его дорогим гостям, Никитин, Копылов и Али уходят в город. День жарок. Голопузая черноглазая детвора с криками плещется в водоемах с тухловатой водой, пугая ленивых домашних уток. В одной из лавчонок, откуда слышны удары по наковальне и звон, спит на пороге дряхлый, ободранный старец. Уныло брякают колокольчики бог весть куда бредущих верблюдов. Одичалые бродячие собаки огромные и свирепые на вид — трусливо убегают от людей.
В заброшенном саду висят груши и яблоки. Али без стеснения сбивает их. Рассовав плоды по карманам и за пазухи, купцы спускаются к морю, долго сидят в тени одинокого дуба, жуют свою добычу.
— Где твой город? — спрашивает Никитин Али, чтобы не молчать.
Али машет рукой вправо и вперед, за крепостную стену, за белые барашки волн.
— А где шемаханский шах живет?
— Или в Баку, или в горах. Сейчас в горах. Еще лето. Во дворце зимой жить будет.
— Зима сурова?
— Вроде вашей осени.
Копылов швыряет обгрызенное яблоко в песок.
— Авось поможет!
— Шах богат! — соглашается Али.
— Нет, не поможет, — настойчиво произносит Никитин. — Нужны мы ему очень!
— Доходы-то у шаха с торговли! — горячо противится Копылов. — Должен поддержать купцов…
Никитин насмешливо и горько улыбается.
Несколько дней проходит в колебаниях от надежды к отчаянию. Папин прислал гроши. Впроголодь на них только жить! Хозяин караван-сарая, пронюхав об этом, больше не зовет купцов к себе, даже тайком уносит тюфяки.
— Черт с ним! Меньше платить придется! — плюет Копылов.
На толстую красную морду Магомеда, обиженно не замечающего русских, противно смотреть.
Но господь с ним, с Магомедом. Вот всесильный повелитель Шемахи, подножие аллаха на земле, шах Фаррух-Ясар удивил почище Магомеда. Правда, выслушав гонца Булат-бека, шах, как рассказывал Юсуф, тотчас послал скорохода к кайтацкому князю Халиль-беку с вестью, что разбившееся где-то возле Тарки судно — русское и шло к нему.
