— Разрешите представиться: Иванов Иван Иванович, — сказал мой собеседник. — По способу жизни — промежуточный человек.
— Это как понимать — промежуточный? — спросил я.
— Объясню потом. Я просил вашей помощи не для рытья могилы, с этим мы бы и сами управились. Но вы говорите по-узбекски, а я не говорю, это обстоятельство и заставляет меня обратиться к вам.
Он говорил закругленными фразами, выделяя голосом точки и запятые, словно читал по книге. А лицо у него было одрябшее, одутловатое, под глазами темнели морщинистые мешки.
— Покойный Сергей Петрович верил в бога, — продолжал он. — Это вас не должно удивлять.
— Я и не удивляюсь.
— Но он не был человеком религиозным. Он был верующим, но не религиозным. Понимаете?
— Не понимаю, — сказал я, подозревая, что у Ивана Ивановича еще гуляет в голове вчерашний хмель.
— Он признавал несомненность бытия божьего и сопричастность человека богу через шестое чувство — совесть. Лично я не верю в то, что у нас шесть чувств, а не пять.
— Так, так, — неопределенно сказал я. — Слушаю.
— Но он верил. И в то же время не признавал истинности ни одной из существующих религий. Он считал Магомета, Христа, Будду просто людьми.
Я решительно не мог понять, чего хочет от меня Иван Иванович и какое мне дело до религиозных убеждений покойного.
— Однако перед смертью он выразил желание, чтобы его похоронили по обряду. Вот именно об этом я и хочу с вами поговорить.
Что он — вполне сумасшедший и принимает меня, мальчишку, за священнослужителя? Разговор чем дальше, тем более становился странным и даже фантастическим.
— Но я-то чем же могу помочь? Я даже ни одной молитвы не знаю, чтобы прочесть над могилой.
— Подождите, дослушайте. Из всего сказанного мною ясно, что ему было все равно, по какому обряду, лишь бы по обряду. Православного священника можно добыть только в Коканде, и еще неизвестно, поедет ли он сюда. Если даже и поедет, то будет здесь не раньше, чем дня через три, а такая стоит жара… Вы понимаете?
Он, шевеля ноздрями, понюхал воздух и таинственно добавил:
— Уже…
Я молчал, вконец сбитый с толку. Иван Иванович продолжал:
— А муллу достать можно. В семи километрах отсюда есть селение с мечетью. Вот и пусть мулла хоронит его по мусульманскому обряду, раз ему обряд безразличен. Вы знаете узбекский язык, вы пойдете в это селение и поговорите с муллой…
Туман начал рассеиваться передо мною: вот к чему, оказывается, клонил Иван Иванович!
Не очень хотелось мне впутываться в эти похороны по мусульманскому обряду, и на пути в мечеть я подумал: «Может быть, пройти селение насквозь, не останавливаясь и не вступая в разговоры с муллой». Правда, на метеорологической станции остался мой заплечный мешок, да уж ладно — пусть пропадает!.. Ну, а как придется потом встретить Ивана Ивановича где-нибудь, что я ему скажу?
