Теперь ошибки быть не могло: кричали испанцы — и он вздохнул почти с облегчения. Страшно не знать. Когда знаешь, не боишься — или по крайней мере страху есть предел. Неизвестность делает страх бездонным.
— Доны, сэр; я могу слышать их отчетливо, — сказал Саутвик.
— Я знаю.
— Приз, сэр?
— Продолжайте буксировать: нет никакого смысла бросать его, и у Эпплби нет времени, чтобы его уничтожить.
— Мы дадим по каждому из них «залп ради чести флага», сэр?
— Нет, — резко возразил Рэймидж. — Оставьте эти глупости французам.
Pour l'honneur de pavillion:[9] французский обычай дать один бортовой залп, а затем поспешно спустить флаг, чтобы их не могли обвинить в капитуляции без единого выстрела. Кого это волнует? Если враг был намного сильнее, никто не обвинит тебя в любом случае; если же нет — одного залпа явно недостаточно. Зачем ради вздорной гордыни рисковать получить ответный залп, который бесполезно убьет твоих людей?
Когда он увидит Джанну снова? Ему годы гнить в какой-нибудь испанской тюрьме, а она — в Англии, обхаживаемая всеми денди лондонского высшего света. После нескольких балов в Сент-Джеймском дворце в обществе герцогини Такой-то и леди Этакой она позабудет (с удовольствием, надо полагать) эти недолгие дни в вонючем, неудобном, тесном деревянном ящике, какой представляла из себя «Кэтлин». Странным образом он, однако, не испытывал горечи: недовольство собственной неудачей, но не горечь. Возможно, это признак старости, с иронией думал он, или по крайней мере зрелости. Пытайтесь сделать невозможное, но примите неизбежность — если не можете творить чудеса. Слава Богу, ее нет с ним теперь: страшно вообразить их двоих, разлученных в пределах одной вонючей испанской тюрьмы, под надзором неусыпно бдящих испанских охранников и полусонных, больных, медленно умирающих на жаре собак. Капитуляция. Он чувствовал себя больным. Казалось, что в течение прошлых нескольких дней все, что он делал, делалось без единой мысли о возможных последствиях. Без единой проклятой мысли вообще.
Незадолго до того, как шлюпка отошла от испанского фрегата, лежащего в дрейфе с наветренной стороны, Джексон подошел к Рэймиджу и сказал взволнованно:
— Сэр, переоденьтесь в матросскую одежду — быстро!
Рэймидж выглядел настолько пораженным, что Джексон быстро добавил:
— У меня есть план, сэр: нет времени объяснять подробно, но вы должны притворится матросом. Я объяснил мистеру Саутвику, и он скажет, что капитан умер несколько дней назад, а он принял командование. Пожалуйста, пойдите и переоденьтесь, сэр! — Он протянул сверток с каким-то тряпьем. — Я предупредил парней, что вы — простой матрос.
