Рэймиджу потребовалось три или четыре минуты, чтобы найти правильное положение руля, при котором «Кэтлин» встречала волны, правой скулой, равномерно поднимаясь, хотя иногда срезая гребни, которые переливались через фальшборт.
— Она достаточно ровно стоит теперь, — прокричал Саутвик ему в ухо. — Это даст коку шанс приготовить в котле что-нибудь горячее!
Рэймидж кивнул, но он знал, что вид флагмана сэра Джона согреет его гораздо лучше, чем что-либо, что может приготовить даже самый опытный и терпеливый кок.
Шторм продолжался еще три дня. Во всем судне едва ли осталось хоть одно сухое место: после месяцев на палящем солнце планки палубы усохли, и теперь, когда корабельный корпус качался на высоких волнах, вода постоянно заливала палубу и просачивалась вниз повсюду. Гамаки и одежда стали влажными, а потом мокрыми; плесень росла стремительно, как пахучий зеленый рак, питаемый влажностью. И час за часом «Кэтлин» кланялась волнам, медленно — мучительно медленно, как казалось Рэймиджу, — продвигаясь на северо-восток.
Наконец в пятницу утром ветер начал отходить к юго-востоку и несколько слабеть. Это могло означать что силы шторма иссякают, но, как Саутвик объяснил Рэймиджу, это могло также быть предупреждением, что другой шторм — на сей раз из Атлантики — надвигается на них. Оба они боялись, что один из печально известных в этих широтах юго-восточных ветров загонит «Кэтлин» в большой залив между мысом Сент-Винсент и рифами мыса Трафальгар. Сотни судов за эти годы были загнаны в залив, неспособные пробиться против ветра, чтобы пройти мыс Сент-Винсент на одном галсе или Трафальгар на другом, и обычно это кончалось крушением на низкой песчаной отмели между Уэльвой, в устье реки Одилы (откуда Колумб отправился в 1492 году в его первое путешествие на Гаити), и Сан-Лукар-де-Баррамеда, в устье Гвадалквивира, откуда Магеллан вышел в кругосветное плаванье в 1519-м. Эти сорок с небольшим миль между отправными точками двух самых знаменитых путешествий в истории видели конец множества других…
За час до полудня облачность начала расползаться, обнажая клочки синего неба, и за пятнадцать минут до полудня Саутвик появился на палубе с его древним квадрантом.
За пять минут до полудня разрыв облачности позволил ему начать измерения. После того, как помощник боцмана пробил восемь склянок, Рэймидж посмотрел на него вопросительно, и Саутвик сказал:
— Вполне уверен в этом, сэр, — и спустился в каюту, чтобы произвести вычисления. Несколько минут спустя, оставив помощника боцмана на вахте, Рэймидж присоединился к нему, и когда они уселись в духоте крошечной каюты, штурман указал на широту, которую он вычислил, и на два креста, поставленные на влажной и покрытой пятнами плесени карте.
