Немецкие дворянчики, палачи русского народа, имевшие, повидимому, особый нюх на тиранов, примазались к Павлу, окружили его плотной стеной и помогли создать свою маленькую армию (она доходила до трех батальонов) на прусский образец. Павел шел по стопам своего отца Петра III. По характеристике официального историка царствования Павла, «гатчинские офицеры были бродяги, выгнанные за разные гнусности из армии, которые, не имея пристанища, рады были все переносить из-за куска хлеба. Гатчинская армия не помещала ни одного офицера, который бы помышлял о чести». Неудивительно, что из этой среды вышел изверг Аракчеев — «большая обезьяна в мундире».
Сам Павел, иногда остроумный и любезный, внезапно менялся: он бледнел, взгляд его становился оловянным; он поражал окружающих, своим человеконенавистничеством, необузданной злобой… Масонские мистические настроения сменялись грубостью прусского фельдфебеля…
По рассказам современника, возле Павловского дворца была терраса, откуда Павел наблюдал за часовыми, которых он всюду расставлял, строго следя за тем, как застегнуты у часовых пуговицы и как они держат ружье. За малейшие провинности следовали палочные удары и истязания, которых не избегали и офицеры.
Слухи о том, что Екатерина собирается передать трон своему внуку Александру, еще более ожесточили Павла и помутили его и без того слабый ум.
Таков был будущий российский император, на которого масоны возлагали свои надежды.
Баженов недолго прожил у Павла и уехал в Москву, снова увозя с собой душевную пустоту и разочарование…
В Москве он неожиданно получает предложение вступить в петербургскую Академию со званием адъюнкт-профессора.
Баженов горько усмехнулся:
— Я не могу принять это предложение о вступлении в Академию адъюнктом, так как я давно уже был возведен Академией в это достоинство.
***
В хмурый ноябрьский день 1796 года к Зимнему дворцу спешили кареты… Встревоженные гвардейские офицеры шопотом отвечали на вопросы и никого не пропускали во внутренние покои. На лицах вельмож и генералов была тревога, растерянность.
Екатерина билась в страшном припадке. Молодой Зубов, брат фаворита, чтобы отвести от своей головы неизбежную опалу, поскакал в Гатчину сообщить сыну императрицы долгожданную весть и привезти его в Зимний дворец.
Екатерина, не приходя в сознание, испустила страшный крик и умерла.
Лейб-медик торжественно возвестил:
— Все кончено!
Едва услышав это, Павел щелкнул по-военному каблуками, нахлобучил шляпу и, задрав свой пуговку-нос, стукнув тростью о пол, крикнул.
