— Не позволим!
— Не выйдет!
— Долой!..
На этот раз кричали долго, кочегар как будто и не собирался их успокаивать, и барон уже заметил, как поеживаются офицеры, и у него у самого по спине пробежал неприятный холодок.
Но вот Заикин опять поднял руку, и голоса стали постепенно утихать.
— Теперь и решайте, какой комитет нам нужен.
Кочегар сел, и на несколько минут воцарилось молчание. Слышалось только тяжелое дыхание людей, сипение пара да тихий плеск волны у борта.
Поднялся Клямин, спросил:
— Дак чо, голосовать будем? Николая бы надо перво — наперво выбрать. Он тут все верно сказал. Да ведь и мы его не один год знаем. Как?
— Давай голосуй!
— Не тяни, Афоня!
— Тогда, стало быть, давайте, — согласился Клямин и первым поднял руку. Вскинулось еще несколько рук, потом вдруг поднялся целый лес. Только офицеры, сидевшие в Первом ряду, рук не подняли, а еще ниже опустили головы. Клямин подождал немного; потом ткнул в передний ряд прокуренным пальцем и спросил у Заикина:
— А эти тоже должны али как?
— Как хотят. У нас демократия.
Осинский поднял руку, за ним нехотя, глядя все так же вниз, подняли руки офицеры.
— Теперь ясно, — сказал Клямин. — Считать будем? Нет? Ну и ладно. А потому как Заикин первый и всем нам известный, надо его всем миром в главные назначать. Как?
— Верно! — хором заорали матросы.
— И то ладно! — удовлетворенно сказал Клямин и повернулся к Заикину: — Теперь ты дуй дальше, ты уже понаторел, а мне это дело несподручное.
Клямин сел, а Заикин встал:
— Спасибо, товарищи, за доверие. Уж не обману, будьте уверены. А теперь давайте дальше. Кого еще?
— Клямина!
— Афоню!
Клямина тоже избрали быстро и единогласно. Дольше обсуждали Демина — не все его знали. Но тоже выбрали при нескольких воздержавшихся.
Барон Осинский хмуро смотрел в толпу, стараясь разглядеть в ней тех матросов, которым было поручено выдвинуть Боброва, Истомина, Же- лудько. Наконец, кто‑то выкрикнул:
— Истомина!
— Которого? У нас их двое, — Комендора.
Истомин, тихий, застенчивый матрос, был мало кому известен, кроме комендоров. И наверное, он прошел бы, если бы не унтер — офицер Карев. Когда спросили, кто хорошо знает этого матроса, Карев вывернулся из‑за трубы и сказал:
— Кому, как не мне, его знать, как я есть его отделенный командир. Матрос справный, непьющий, услужливый…
— Кому? — насмешливо спросили из рядов.
— Известно кому: их высокоблагородиям, то есть, как оно теперь отменено, это звание, стало быть, офицерам. И опять же шибко верующий…
