Последние года полтора — два он жил в каком- то вихре событий и мыслей и никак не мог разобраться сам в себе. Вихрь этот кружился все быстрей и быстрей. Колчанов понимал, что он вовлекал в свой круговорот не одного его, а сотни и тысячи людей, они тоже не в силах были противостоять этому вихрю, не знали, в какую сторону идти. Вот и Сивцов, и Мясников, и Стрельников — все чего‑то ищут, а чего? С кем из них идти? Может, они и в самом деле от скуки пытаются заняться революцией? Каждый из них проповедует что‑то свое, но во всех их суждениях чувствуется боязнь именно социализма, озлобленность против большевиков. А может, они все это делают из страха перед революцией, понимая ее неизбежность? Чего они хотят?
Вот Поликарпов с его откровенным монархизмом ясен. По крайней мере знаешь, что от него можно ожидать.
Странно, но Заикин тоже ясен. В этой листовке большевики прямо и откровенно объясняют, чего они хотят.
Так кто же все‑таки прав?
Колчанов обвел взглядом всех сидящих и пожалел, что у него нет близкого человека, с которым он мог бы говорить откровенно.
2
Теперь Колчанов стал внимательнее наблюдать за матросом Заикиным, и вскоре ему удалось подслушать разговор кочегара с Кляминым. Подслушивать чужие разговоры было не в правилах Колчанова, он считал это ниже своего досто инства, но все получилось нечаянно. Колчанов возвращался из порохового погреба, чтобы сдать ключи дежурному, когда услышал, что в каюте мичмана Сумина кто‑то разговаривает. Мичман неделю назад был послан в Ревель с секретным донесением. Полагая, что он вернулся, Колчанов решил зайти и узнать последние новости, которые сюда, в Рогокюль, доходили с большим опозданием. Он вошел в тамбур и уже взялся за ручку двери, когда услышал за ней голос Заикина.
«Интересно, что он тут делает?» — подумал офицер и прислушался.
Заикин неторопливо говорил:
— Приглядываюсь я к тебе, Афоня, мужик ты насквозь наш, а силу на пустое тратишь. Ну Карев, тот понятен, душа у него холуйская. А ты‑то человек самостоятельный, неглупый, а тоже какого‑то своего справедливого бога ищешь.
— Каждый своего бога ищет, — убежденно сказал Клямин. ЕгО присутствие здесь не удивило Колчанова. Вестовой Сумина матрос Рябов заболел животом и был отправлен в госпиталь. Кля- мина, как старательного и послушного матроса, назначили вместо него. Клямин имел ключи от каюты. — Ты вот Ленина в боги‑то метишь.
— Не бог он, а человек и вождь всего мирового пролетариата. Ты ведь тоже пролетарий.
