Тем временем фальконер достиг другого конца зала и теперь в молчании глядел на четыре фигуры, стоящие на возвышении и расположенные в торжественном порядке, напоминая застывшую картину в действии. Когда Танри подбежала ближе, с пола у нее под ногами поднялись клубы пыли.
На троне с опущенной головой сидел мужчина, вцепившийся обеими руками в рукоять кинжала, всаженного ему в грудь на уровне сердца. Более молодой мужчина с мечом в руке устремился к сжавшейся и пытавшейся убежать женщине, лицо которой выражало такую ненависть, что Танри вздрогнула. Поодаль от этой группы стояла другая женщина, но на ее лице не было никаких признаков страха. Одета она была проще, чем первая, которая сверкала бриллиантами на шее, руках и талии. На плечи волнами падали неуложенные волосы и струились вниз, почти подметая пол. Ее пышные пряди, казалось, отливали светом, несмотря на сумрак, а глаза — нечеловеческие, темно-красные… торжествующие, знающие, жестокие и… живые! Танри почувствовала, что не может отвести взгляда от этих глаз. Ей показалось, что она закричала. А может, это внутренняя защита дрогнула в ней, когда она почувствовала вторжение извне? Роковая связь между ними вползала и просачивалась в ее мозг, подобно змее или слизняку.
Эта женщина была не каменной фигурой, сделанной человеком. От тянущей силы, внушающей ей беспокойство и лишающей смелости, которая пыталась взять над ней контроль, Танри покачнулась.
— Дьяволица! — Фальконер плюнул, и капля слюны попала на грудь рыжеволосой женщины. Как Танри и ожидала, та перевела взгляд на мужчину с лицом, перекошенным полубезумным гневом, а его крик ослабил наложенные на нее чары, и она смогла отвести взгляд от повелевающих глаз.
Повернувшись, фальконер ухватился за меч молодого человека здоровой рукой и бессильно дергал его. Все это было похоже на странные колебания, будто сам зал и все, что в нем находилось, было частью колеблющегося на ветру знамени.
— Убей!
Убить этого, осмелившегося угрожать ей, Йонкаре, Открывающей Ворота, Повелительнице Теней.
В ее душе запылал гнев на человека, осмелившегося бросить вызов, и, идя через это пламя, она знала, что должна сделать с ним. Танри стала орудием силы, рукой Йонкары.
В глубине Танри что-то шевельнулось, но через покорность, поглощающую ее, прорваться не могло.
«Я — оружие в руках. Я —…»
«Я — Танри, — кричала другая ее часть, — я ни с кем не враждую, я сулкар, женщина моря — другой крови и другого племени».
