Хаджибей | страница 180



   Несколько минут казаки молча глядели на яркое пламя костра. Потом Яков Рудой затянул было любимую казачью песню:

Їхав козак за Дунай,

Сказав дівчині прощай…

   Но Устим перебил его.

   — Почекай, друже... Я иную песню знаю, ее вы еще не слыхивали. Да, может, не скоро и услышите. Про Емельяна Ивановича Пугачева.

   — Да ты ж, Устиме, никогда не пел, — удивился Чухрай.

   — А вот послухай. — И он низким голосом затянул:

Из-за леса, леса темного

Не бела заря занимается,

Не красно солнце выкатилося —

Выезжал туто добрый молодец,

Добрый молодец Емельян-казак,

Емельян-казак сын Иванович.

   Песня заканчивалась воспоминанием о сражении, где

Мы билися трое суточки

Не пиваючи, не едаючи,

Со добра коня не слезаючи...

   Эти мужественные и гордые слова напоминали каждому о его собственной трудной судьбе. Запретное имя Пугачева как бы окрыляло их. И каждому песня Устима - эта российская песня, казалась близкой, словно сложена была она не на Волге, а их дедами и прадедами на родном Днепре.

   На вторые сутки путь беглецам преградила широкая гладь замерзшего озера Катлабух. Казаки попробовали было перейти озеро, но лед его оказался тонким. Даже у берега он стал трещать, расходиться под ногами. Чухраи в сердцах содрал с седой головы папаху и ударил ею о землю

   — Эх, подвела ты меня ныне, зима! Слаб мороз не мог доброго льда сковать! Придется нам, браты, - обернулся он к казакам, - опять по опасному шляху идти. Выхода другого не было. Единственный путь на Аккерман пролегал только по наезженной дороге, где их могла настигнуть погоня.

   Посоветовавшись, казаки решили пойти на риск и не дожидаясь сумерек, повернули на аккерманский шлях.

X. ГУСАРЫ

  Не прошли они и десяти верст по этой дороге, как их настигла сотня гусар.

   Черные всадники неожиданно вынырнули из ночной тьмы и окружили казаков. Чухрай взглядом опытного воина сразу оценил положение, в какое попал его отряд. Он понял, что сопротивляться бесполезно. Хорошо воооуженной конной сотне не стоит большого труда в миг перерубить пеших черноморцев. Оставалась слабая надежда — обмануть гусар, и Чухрай, приказав казакам сохранять спокойствие, пояснил наехавшему на него рослому, богатырского телосложения гусару, судя по серебряным шнурам на его черно-зеленом ментике, офицеру, что они из полка черноморского по распоряжению начальства переводятся в Аккерман. Семен не умел складно врать и притворяться, поэтому произносил это не очень убедительным тоном. Заикаясь, хриплым, взволнованным голосом повторял он по нескольку раз одно и то же...