С выключенными двигателями у Лихтермана была только одна попытка. Он вывернул штурвал, отчаянно борясь с инерцией «Кондора». При повороте самолет потерял часть подъемной силы, стрелка высотометра с удвоенной скоростью устремилась к нулю. С законами физики не поспоришь.
Огромная махина понеслась назад, держа курс на север. Впереди возникли очертания горы, из-за которой Лихтерман не увидел ледник. В ту минуту он благодарил Бога за яркий лунный свет, ведь он мог отчетливо различить нелепо выделяющееся белоснежное пятно льда не меньше двух километров в длину. Никакого здания, правда, Лихтерман не заметил, да и неважно. Сейчас он был сосредоточен только на этом клочке льда.
Почти по всей своей длине он возвышался над водой, а в конце упирался в расщелину в скале, отвесную стену льда настолько толстого, что в лунном свете он отливал голубоватым.
«Кондор» камнем падал вниз. Лихтерман еле успел выровнять самолет, едва не задев крылом камень. Выглядевший гладким за сотни метров, лед оказался куда жестче при приближении, будто бы море мелких волн в одно мгновение застыло. Шасси Лихтерман выпустить все же не осмелился. Обломись одна из стоек при посадке, самолет перевернет через крыло и порвет на куски.
— Держись! — прохрипел он.
Кесслер занял место радиста и пристегнулся. Вокруг не было ни единого иллюминатора, и в кромешной тьме парень мог различить лишь ярко горевшие цифры на рации. Услышав короткий сигнал пилота, он мигом согнулся в три погибели, прикрывая шею руками и сводя локти с коленями, прямо как на учениях. Слова молитвы срывались с его губ.
С огромной силой «Кондор» ударился о поверхность ледника, подскочил на пару метров и снова рухнул вниз. Громкий скрежет металла о лед напоминал звук поезда в тоннеле. Кесслера едва ли не вырвало из ремней безопасности, но он так и остался в позе эмбриона. С жутким грохотом самолет наткнулся на что-то большое, все внутри заходило ходуном. Крыло зацепилось за ледяную глыбу, и «Кондор» завращался, щедро теряя детали.
Неизвестно, что лучше: сидеть здесь в пугающем неведении или своими глазами наблюдать из кабины пилота, как самолет разносит на куски.
Под ногами Кесслера что-то громко хрустнуло, плексигласовую перегородку втащило внутрь, громадные куски льда били по самолету; но непохоже, чтобы они хоть чуть-чуть замедлились.
Раздался оглушительный треск, и парень почуял характерный запах высокооктанового топлива. Он догадался, что это отлетело крыло, ударившись о скалу. Хоть Лихтерман и слил большую часть горючего, его еще немало осталось в топливопроводе.
