Поход «Революции» - Сергей Адамович Колбасьев

— Военных действий я не люблю. Они всегда сопряжены с неудобствами, а иногда с неприятностями. — Шурка Сейберт тряхнул беловолосой головой и сморщился. — Я люблю черный кофе, только его теперь нет. Люблю петь, сидя в ванне. — И, рванув струны гитары, вдруг запел:

Если хочешь рай земной,

Непременно будь со мной!

Со мной, моя родн-а-я

И дорог-а-я.

Припев подхватили баритон флагманского минера, мальчишеский альт его жены Клавочки и честный пьяный хрип командира «Костромы» Васильева.

В слоеном дыму четырьмя языками огня качалась бензиновая горелка, и от нее по белым (пропущено)

У Клавочки были тугие золотые кудри, а под ними на висках тоненькие жилки. Она любила свой профиль. Она догадывалась о причине Шуркиного красноречия и, конечно, была довольна.

Глеб Пестовский, ее муж, тоже был доволен: мягкостью своего голоса, прекрасной должностью флагманского минера, крутой теплотой пахнущего мылом чая, женой и вообще жизнью.

Жизнь была великолепна. На «Костроме» эвакуировались семьи комсостава флотилии. Тихо визжала во сне свинья, а в другом конце кают-компании непрерывно гудел примус. Дети спали, привычные к бомбардировке с аэропланов и Шуркиной гитаре.

Если хочешь, обниму,

Приходи на «Кострому»,

Ко мне, моя родн-а-я

И дорог-а-я, —

пел Сейберт.

— Нет, — вдруг заревел командир, — не позволю! Это мой корабль.

— Паршивый корабль! А впрочем, выпьем за всякие корабли, — быстро подхватил Сейберт. — Они способны передвигаться по водной поверхности, и без них нам пришлось бы на животе плыть из Мариуполя, прямо через минные поля. Выпьем! — и взмахнул стаканом чая.

— Минные поля? — Флагманский минер улыбнулся. Это его поля, он их возделывал заградителями и полол тральщиками. На них выращивал гигантский круглый овощ — неизбежную подводную смерть. — Минные поля — это только моральный эффект, рвутся на них редко, а на животе можно их переплыть запросто, — сказал он.

— Я, кажется, начну ревновать Глеба к его минам,— капризным голосом, но со смехом в глазах протянула Клавочка. — Чем они ему нравятся? Круглые, толстые, вот такие. — И для большей убедительности Клавочка надула щеки.

— Толстые, но добродушные, — подхватил флагманский минер, и Клавочка радостно вспыхнула. Такое отношение к опасности ей нравилось. Ей было приятно, что она его разделяет.

— Мины — сплошная мерзость! Вредоносное изобретение! Я люблю изобретать полезные вещи. Вот! — Сейберт схватил горелку и очертил в дыму огненную дугу.