Это не Маша, понимаю, встав на две ступеньки выше нее, а затем пройдя мимо и обернувшись. Спустившись, надо ехать обратно вверх, но я жду, когда она спустится, и подхожу.
– Прошу прощения, – я не знаю, что сказать, – я сейчас ехал с вами… в автобусе и меня мучили сомнения – вас зовут не Маша?
– Нет, не Маша, – смеется она. Но смеется не мне, а еще кому-то, будто присутствующему тут.
– Извините, – говорю я и отхожу к платформе, а она идет дальше к середине зала.
Отрывок 115, встреча вторая
«Тут жила Маша», – понимаю я вдруг, глядя на выросший за углом дом. Ошибиться я не могу, хотя всего раз проводил ее. Маша, Маша… Глупо было ждать тебя тут, но ведь бывают всякие вещи… Никого нет. И уже половина седьмого. Темно.
Я пошел в метро и проехал свою станцию. Такие вещи меня беспокоят – рассеянным быть нельзя. Все это – Маша, рассеянность, неожиданные деньги – говорит, что что-то надо делать. Только не знаешь что. И нет настроения. И потому как-то вяло и сказал, повернув в толпе у эскалатора голову влево и увидев вчерашнюю не-Машу:
– Добрый вечер.
Она узнала и удивилась.
– Может быть, познакомимся?
– Давай, – улыбнулась она. Машиной улыбкой.
Пока ехали вверх, узнал, что она учится в педагогическом французскому языку. Я сказал, что учился на прикладной математике и статистике, люблю читать исторические книги и слушать рок-н-ролл. После общения в интернете анкетные данные придумываются просто.
Она живет на следующей остановке. Мы вышли из автобуса и бодро шли вверх к дому, где жил Коля Антонов, и болтали. Без умолку, узнавая с полуслова друг в друге знакомое, будто в шпионском фильме складывали из двух половинок разорванную купюру. И с каждой секундой неровные края совпадали все больше.
2-й подъезд.
Тут остановились.
– Оставишь свои координаты?
Становится холодно, я поднимаю воротник и прибавляю скорость. Хороший асфальт позволяет держать 30 км/ч. Сперва я держу этот ритм с трудом, но холод подгоняет, и постепенно я перестаю чувствовать усталость, ноги работают сами.
Я достигаю свободы, полной свободы от работ, подруг, друзей; в моей жизни нет иной привязанности, кроме велосипеда. Из того, что есть в настоящий момент, мне ничего не жаль. Есть еще родители, но привязанности к ним никто никогда не замечает. Мои мысли не очень веселые, но ничего другого я сейчас не хочу, эти мысли хорошо подходят осени.
Мои ноги работают, как стальные поршни, не зная усталости, переборов ее, оставив в прошлом, и я знаю, что так можно ехать всю ночь, не снижая скорости, не чувствуя потребности в еде, отдыхе. Левая, правая, левая, правая, левая, правая – бесконечный ритм, держащийся сам на себе и не нуждающийся ни в чем другом. Я сейчас в наилучшей за все время форме и лучше уже не будет – впереди зима. Я могу проехать, сколько хочу, я могу ехать, сколько хочу, я могу…
