"Бродячая Америка" - люди, кочующие из одного конца страны в другой в поисках работы, создали искусство бесплатной езды на товарных поездах. Попробовал и "Майкл". Но едва он вскочил на подножку вагона, как кондуктор осветил его фонарем и велел убираться прочь. Потом нашего странника научили кое-каким приемам, и один перегон он сделал, держась между двумя вагонами поезда.
Пустынная местность с бугорками, поросшими жесткой травой, с цепью холмов, с бурыми пустошами, которая простиралась за городом Шайенном, мало походила на горную страну. Но расположена она была уже на высоте трех километров над уровнем моря, и десять месяцев в году тут держалась погода, менее всего благоприятствующая пешеходам.
К ночи дождь, смешанный со снегом, загнал Владимирова в сооружение из старых шпал, похожее на шалаш. Перед ним пылал костер. Тут уже устроились на ночлег двое пешеходов.
С грохотом проносились поезда мимо русского и двух американцев, ужинающих хлебом, размоченным в кипятке. Приди к ним сюда сам президент, которому в Америке, по слухам, каждый может пожать руку, - вряд ли они встретили бы его приветливо...
А утром - снова в путь. Холмы превращаются в горы. Дорога виляет по ущельям. На станции Шерман, которая рекламировалась как "высочайшая железнодорожная точка в мире", Владимиров пробрался в вагон эмигрантского поезда. Высадили его на ходу, когда паровоз замедлил ход возле нависших над полотном дороги снежных карнизов. Было очень холодно, и путешественник с тоской смотрел на удаляющийся поезд.
- Это вы были там?
Волгарь обернулся: перед ним стоял дорожный обходчик с фонарем в руке.
- Был, да прогнали.
- К какой нации вы принадлежите, приятель?
Владимиров сказал. Обходчик обрадовался и стал жать ему руку:
- А я чех. Очень рад! Пойдемте ко мне. Вот приятная неожиданность!
В маленькой избушке хозяин тотчас сварил кофе и стал потчевать гостя бисквитами. Чех долго расспрашивал о России. Потом новые друзья стали учить друг друга языку: хозяин называл вещи по-чешски, а гость - по-русски.
Чех рассказал Владимирову, почему почти незаметен подъем к самым высоким местам между двумя океанами: плато верхних прерий, постепенно повышаясь, плавно переходит в предгорья Скалистых гор.
- Завтра вы войдете уже в настоящие хребты. Вон они синеют, - сказал чех, прощаясь с Владимировым на следующее утро. - Счастливый путь!
Назавтра Владимиров зашагал мимо сумрачных гранитных громад, перешел по мосту через гулкое, глубокое ущелье, за которым потянулись сосновые леса. Валил снег; даже быстрая ходьба плохо грела.
