— Простите, но, во-первых, Добер не мой, а во-вторых, конечно же, в курсе. Поэтому я и здесь. Вообще-то все как обычно: Эйфелева башня, Нотр-Дам, дворец Тюильри, ну и тому подобные мировые знаменитости.
По ее голосу было более чем понятно, что ей до смерти не хотелось в стотысячный раз выступать в качестве экскурсовода по этим «мировым местам», но… Кому нужны лишние проблемы?
— Послушайте, а давайте сделаем это завтра. Ведь по воскресеньям в Париже должно быть намного меньше народу, разве нет? — чуть подумав, предложил Палмер.
— В общем-то, да.
Он согласно кивнул.
— Да, то же самое и в Нью-Йорке. Значит, займемся осмотром достопримечательностей завтра, вы не против?
— Нет, совершенно не против. Если вас интересует мое мнение, это вполне мудрое решение.
Они замолчали, ожидая, пока снова бесшумно подошедший официант расставит на столе вазочки с бесподобно пахнущими сдобными булочками, масленки с нормандским маслом, тарелочки с французскими рогаликами, фруктовым желе, ну и, конечно же, знаменитый апельсиновый джем.
— А знаете, давайте-ка сегодня съездим в Компьень, — неожиданно предложил он.
Ее лицо внезапно снова напряглось, стало не столько привлекательным, сколько суровым.
— Почему в Компьень?
— Видите ли, воспоминания, воспоминания. — Палмер отломил кончик рогалика, густо намазал его нормандским маслом, сунул в рот. — Кстати, вы хорошо знаете Компьень? Случайно, не приходилось там бывать?
Ее глаза вдруг снова расширились, как будто от внезапного испуга.
— Бывала, но редко. А что там такого?
— Там дворец императора Наполеона и, само собой разумеется, лес, тот самый Королевский лес.
На ее лице промелькнула недовольная гримаса.
— Значит, это что-то вроде военного городка, n’est-ce pas?[5]
Палмер пожал плечами.
— Ну и что? Там множество памятников и наверняка надежная военная охрана. Кроме того, Clairière de l’Armistice, место славы в честь перемирия. Там в свое время было подписано соглашение о перемирии. Причем не где-нибудь, а в железнодорожном вагоне.
— Какое перемирие?
— В Первую мировую, — чуть подумав, ответил он. Интересно, а какое иное перемирие она могла иметь в виду?!
— Ах, в эту…
Палмер молча доел рогалик, взял из вазы сдобную булочку, до сих пор теплую, — от которых только толстеют, как совершенно справедливо Грегорис заметила в самом начале их первого совместного завтрака, — понюхал ее и положил обратно.
— Во Вторую ведь никакого перемирия не было. Только капитуляция. Одной страны за другой.
