Американец - Лесли Уоллер

Палмер осторожно отодвинулся от Вирджинии. Немного полежал на спине, повернулся на бок, бросил взгляд на свои часы, которые всегда клал рядом с ночником — без пяти двенадцать, — прислушался к ее ровному дыханию, молча чертыхнулся: как можно спокойно спать, когда у него такие проблемы?!

Этот четверг, казалось, будет длиться вечно. Улетать в Париж надо было завтра рано утром, хотя у него уже начали появляться сомнения, а настанет ли это завтра вообще…

Причем дело было совсем не в бесконечной череде неизбежных встреч и пожеланий. Даже последнее совещание в конференц-зале банка было вроде бы не менее скучным, но ему все-таки удалось, само собой разумеется, оставаясь в рамках приличий, свести эту процедуру до минимума. Прощальный ужин с детьми тоже прошел довольно гладко. После развода его бывшая жена Эдис оказалась, как у психологов принято говорить, «неспособной заботиться о детях». Как ни странно, но именно это избавило их от многих проблем.

Сейчас, после разрыва с женой, они с Вирджинией встречались намного чаще, чем раньше, но их сексуальное влечение друг к другу стало в каком-то смысле даже сильнее.

Взять даже сегодняшний прощальный вечер: увидев, что она пригласила на ужин еще одну пару, Палмер, неизвестно почему, почувствовал сильнейшее раздражение и… желание. Да, все было именно так: лежал рядом с ней, как труп; те двое уехали где-то около одиннадцати, а до этого — сплошная тоска и скука.

Он снова повернулся, подложил руку под голову, бросил взгляд на Вирджинию. Легкое одеяльце давно уже соскользнуло, открывая взору вызывающую форму груди, крепкие ягодицы и изящные изгибы зрелого женского тела, как бы случайно выставленные наружу. Палмер нагнулся, мягко погладил бедро, и тут же практически одновременно случились две вещи — светло оливковая кожа на ее ногах вдруг покрылась крошечными пупырышками, а у него появилось сильнейшее, почти непреодолимое желание взять ее силой. Он перестал удивляться этому совсем недавно, но уже стал постепенно привыкать к тому, что животные инстинкты Вирджинии всегда его возбуждали.

Она что-то пробормотала, лениво сменила позу, совсем как сытая, довольная кошка, чтобы повыгодней себя показать. В полутьме спальни жесткий коврик ее курчавых иссиня-черных лобковых волос, казалось, первым поймал приходящие лучи света.

Палмер был готов принять вызов плоти, но его вдруг смутил какой-то автоматизм действия. Неужели животный смысл их отношений стал бо́льшим, чем они сами? Неужели простое поглаживание способно их так возбудить? Даже в полусне?