Между мной и Беном тоже все изменилось. Пока мы следовали нашим бесконечно утомительным маршрутом — на автобусе, пароме, поезде, метро, снова поезде и автобусе через юг Англии, — он выглядел притихшим и даже не порывался разглагольствовать в своей обычной манере. Мне показалось, что наш визит прошел совсем не так, как хотел того Бен. Время от времени я ловил на себе его взгляды — он теперь смотрел на меня, а не на того парня где-то у линии горизонта, как будто хотел разгадать причину беззаботного веселья на моей физиономии, которой полагалось быть покаянно-кислой.
Даже через забрало своих непробиваемых тевтонских доспехов он все же разглядел, что со мной что-то произошло; я же ощущал себя воспрянувшим духом мышонком Джерри, проносящимся со свистом мимо Тома, этого котяры, который притаился у дороги, собирая сложное устройство с целью замедлить мой стремительный бег, а то и вовсе остановить его. Я поделился своими мыслями, сказав о том, до чего же отец Джозеф классный — прямо как настоящий святой. Слово «святость» было не совсем точным, но ничего лучшего на ум не пришло.
— Да, отец Джо — человек замечательный, — согласился Бен, — вот только в интеллектуальном плане подкачал.
Однако эта сторона отца Джозефа меня как-то не касалась, я пропустил слова Бена мимо ушей. И вообще, в гостиной монастыря я позаимствовал книгу известного историка-бенедиктинца дома Дэвида Ноулза, которая целиком завладела моим вниманием. Бен одобрительно промычал в отношении такого обдуманного выбора, но меня его мнение мало волновало. Я читал взахлеб, впитывая содержание, как губка. Думаю, Бен уже тогда понял — как ученик я для него потерян.
У моего дома, перед тем как попрощаться, Бен спросил, буду ли я снова приходить к ним по вторникам для религиозных наставлений.
Я ответил:
— Нет, отец Джо считает, что нам с Лили какое-то время лучше не встречаться.
Лицо Бена приняло странное, недоуменное выражение — своим умом, этим калькулятором, он должен был предвидеть такой поворот, однако не предвидел.
— Ничего, я отделаюсь от Лили на время, — отшутился он, имитируя грубый мужской юмор.
Я тут же представил себе бледное личико Лили в сумерках заката — как она толкает перед собой коляску по дороге в деревню за каким-то пустяком, отлично понимая, почему ее отослали.
— Да нет, не стоит, — сказал я.
И перевернул последнюю страницу тома — книга была прочитана.
Однако сияние Квэра не померкло.
Меня вечно бросало из одной крайности в другую. Я знал за собой такое и часто злился на самого себя, но легче от этого не становилось. Мне удалось вычислить период активной жизни моих крайностей — он длился недели три в среднем.
