Ох, и тяжела ты, шапка Мономаха! Царём я себя не объявлял, но обязанностей от этого ничуть не меньше. А то и поболее будет. У того печаль о Руси единственной была, а мне весь мир достался…
Махнуть бы на всё рукой, да в загул пуститься. Как Пашка. А что? Не смогу? Не мужик, что ли, в конце концов? Смогу! Ещё как смогу! Браслет поможет с любым гаремом управиться!..
Только как же с чувством долга быть? Куда от него-то деться?… Нашкодил, и — в кусты?
Ну почему — «нашкодил»? Избавил мир от ядерной угрозы! Разоружил осатаневших фанатиков! Мало, что ли?
Конечно, много! Миллионы людей лишил рабочих мест. Пустил по миру тысячи и тысячи семей. Разрушил устоявшуюся государственную систему. Несмотря на всю её чудовищную суть, она кормила людей. А вот как накормишь их ты, «благодетель»?
Мне стало тошно ото всех этих мыслей, и я вышел на улицу.
Солнце уже взошло, и ослепительная дорожка пролегла по водной глади океана. Она пробивалась сквозь прибрежные заросли. Разноцветная пернатая живность орала и суетилась в разлапистых верхушках пальм, с любопытством и ожиданием поглядывая на меня.
И эти — туда же! Каждое утро Настя подкармливала их, вот они и выстроились в очередь за халявой.
Ничего, подождёте, пока хозяйка встанет. У меня и без вас есть о ком позаботиться.
И я, не спеша, двинулся по галевой дорожке, вьющейся среди зарослей, к берегу океана.
Из-за птичьего шума я не сразу различил тихий, с присвистыванием, голос, переходящий в шипение:
— Моя сильно извиняйся на такая русский язык…
Я дёрнулся. Буквально в двух шагах от ствола ближайшей пальмы отделилась гибкая фигура, покрытая блестящей зелёной чешуёй. У неё имелись в наличии две руки, две ноги, по типу человеческих. Но это был не человек. Во всяком случае, голова у него была не человечья. Она больше напоминала голову змеи или, даже, ящерицы. Круглые, выпуклые глаза незнакомца неподвижно смотрели на меня.
— Господи! — вырвалось у меня. — Вы кто?
— Ваша… твоя соратник, — проговорил незнакомец, едва заметно присвистывая. Ему, действительно, с трудом давался русский.
«Предновогодние сюрпризы идут косяком», — с тоской подумал я и спросил:
— Как это понимать?
— Мы работать… служить армия Бей, — проговорил тот и добавил: — Как твоя… Моя тоже… подневольник! — с трудом выговорил он.
У меня тоскливо заныло под сердцем:
«Опять двадцать пять! Опять это имя!»
Я внутренне приготовился к самому худшему и тихо спросил:
— Ну и… что вам надо?
Незнакомец впервые с момента встречи моргнул и разразился длинным монологом:
