во львов, тигров, кошек и собак на
каждом шагу, или если бы любой
по желанию мог бы стать невидимым.
Там, где все может случиться, ничто не вызовет к себе интереса. Чита
телю надо еще принять правила
игры, и автор должен, насколько
позволяет такт, употребить все усилия, чтобы тот «обжил» его
фантастическую гипотезу... Коль
скоро читатель обманут и поверил в твою фантазию, остается одна забота: сделать остальное реаль
ным и человечным. Подробности
надо брать из повседневной дей
ствительности еще и для того, чтобы
сохранить самую строгую верность
первоначальной фантастической
посылке, ибо всякая лишняя выдум
ка, выходящая за ее пределы,
придает целому оттенок глупого
сочинительства...»
Герберт Уэллс
В телеспектакле «Солярис» по одноименной фантастической повести Ста
нислава Лема все
начинается очень реально.
Кабина напоминает диспетчерский пункт аэропорта... Операторы заняты делом, их лица спокойны, пожалуй, будничны, — быть может, готовится
дальний рейс, куда-нибудь на Хабаровск, а может быть, и близкий?
Но вот так же спокойно сообщается готовность, старт, и начинаешь пони
мать, что это не самолет, и стало быть не Хабаровск... Перед нами —
ракета, стало быть — космос и наверняка — фантастика... Впрочем, то,
что это фантастика, мы узнали и раньше, но пока на экране нет еще ничего фантастического. О том, как выглядит в полете космонавт, мы уже знаем, и вид пилота (актер Василий Лановой) предстает вполне земным и знакомым. Сколько продолжается полет, мы не знаем, по экранному времени
что-то очень недолго.
Но вот уже гаснет рев реактивных двигателей (впрочем, кажется, там должно быть как-то иначе...), итак: ...уже гаснет рев гравитаторов... (или антигравитаторов?). «Что-то остановило контейнер, раздался пронзитель
ный скрежет стали, упруго ударившейся о сталь, что-то открылось подо
мной, и с продолжительным пыхтящим вздохом металлическая скорлупа, в
которой я торчал, выпрямившись, закончила свое стовосьмидесятикило
метровое путешествие.
—
Станция Солярис. Ноль-ноль. Посадка окончена. Конец, —
услышал я
мертвый голос контрольного автомата».
Космонавт идет по длинному полутемному коридору космической станции. Его никто не встречает... По-видимому не ждут, да и есть ли тут вообще
кто-нибудь, на этой станции? Но вот Кельвин открывает одну из дверей — человек за столиком с недопитой бутылкой опасливо поднимает голову, всматривается блуждающим взглядом и в ужасе, заслоняясь руками, оседает назад... Этот грузный мужчина, забившийся в кресло, большой и
