— У вас хрусталик глаза с таким ободочком.
Она помахала своей тонкой рукой с тонкими, будто просвечивающими пальцами, но это ничего не прояснило насчёт глазного хрусталика.
— Я вас поздравляю, — сказал актёр хозяину. — И вас тоже, — спохватившись, поклонился Мане.
А та заплакала и засмеялась одновременно.
— Ребёночка так хочется мне! — выговорила она, хлюпая носом и вытирая его передником. — Не баловства ради… с Семёном Степанычем.
— Ну, ладно, ладно, — панически сказал Семён.
Маня ушла на кухню, выглянула оттуда:
— Неужели мальчик?
— Да, — кивнула гостья. — Глазки голубые, волосики русые.
— Ну, уж это-то откуда известно? — даже слегка возмутился Семён.
Мол, угадать насчет беременности — еще туда-сюда, а вот глазки, волосики.
— Как это откуда! — тоже слегка возмутилась знающая все наперед лягушка-царевна. — Разве не о таком вы речь вели?
— Когда?
— Ну, мысленно, конечно. Помните, мыли травной мочалкой мальчика Володьку и рассказывали ему про золотую рыбку, чтоб он не плакал… и при этом в мыслях-то: ах, если бы у меня был такой сынок! Чтоб непременно русоволосый, голубоглазый, с выгнутой спинкой.
У Семёна дух занялся! Он в растерянности даже сбился на свойский тон:
— Слушай, так это была ты?!
— Я.
Семён поглядел на Маню, та ничего не понимала; посмотрел на актёра, тот мирно уплетал овсяные блины. Только осведомился:
— Ого! Вы уже на «ты». Ничего себе! Где бы достать пару пистолетов?
На него не обратили внимания.
— А зачем ты приплывала?
— Низачем. Просто так. Смотрю: мужчина моет травной мочалкой мальчика… очень интересно!
Она отвечала, и вид у нее был без всякого лукавства! Словно он ее спрашивал о будничном, она буднично и отвечала.
«Да чепуха все это! Не могла она…»
Взгляд Семёна упирался в привычные предметы — вот телевизор, вот плащ на вешалке, вот щелястые половицы пола — а что же происходит? За его столом сидит женщина, которая…
— А о чем мы еще говорили с Володькой? Ну?
— Когда я отплыла, вы заспорили. Ты, Семён Степаныч говорил, что видел рыбку, а мальчик ясно видел лягушку. И ты не знал, чему верить.
Голова кругом. Того гляди, свихнешься.
Маня опять вышла из кухни, всплеснула руками и опять то ли засмеялась, то ли заплакала:
— Ой, а мне все не верится.
И Семён от полноты прихлынувшего чувства смахнул слезу: ведь и надежду потерял давно, что будет у него… сын. Неужели будет?
— Вот так, Иван, — сказал он. — Если бы знать… в сельском магазине изъяли, понимаешь, из торговли… так я б в город не поленился съездить ради такого случая. Случай, может, один на всю жизнь, грех не отметить.
