— Что же такое нагельфлю?
— Морена.
— Правильно.
— Все эти камни когда-то упали с горных вершин на глетчеры, когда они еще существовали, потом их несла вода таявших глетчеров, обкатывала их, поэтому они такие круглые, а потом глетчеры исчезли, но за миллионы лет камешки успели спрессоваться, поэтому нагельфлю твердый, как скала, но это не скала, а нагельфлю.
— Что ты еще знаешь?
— Нагельфлю типичен для нашей родины.
— А что еще у нас можно встретить?
— Песчаник и известняк.
— А еще?
— Сланец.
— Я сейчас другое имею в виду.
— Но сланец тоже есть...
Ты не догадываешься, что я имею в виду?
— Когда-то глетчеры покрывали всю нашу родину, поэтому остались их следы на скалах и нагельфлю, эти места годятся для гравийных карьеров.
— А что же еще у нас есть?
— Озера...
— Мы говорим о горных породах, Феликс.
— Не знаю...
— Что мы видим здесь, в лесу?
— Это вот ледниковый валун.
— Правильно!
— Да, они у нас тоже попадаются, но только редко.
— А что такое ледниковый валун?
— Ледниковый валун — это настоящая горная порода, но он откуда-то занесен, это тоже связано с глетчерами, которые потом исчезли, а валун остался, когда ледниковый период кончился, потому что глетчер не унес его дальше, этот ледниковый валун, например, из сланца.
— Разве это сланец?
— Нет.
— Что же это?
— Ледниковый валун.
— Это гранит?
— Нет.
— Что такое гранит?
— «Кварц, шпат, слюда — не забуду никогда».
— Правильно.
Письмо из Кении:
«До скорого! Твоя Ютта».
Я уже опорожняю пепельницы.
— Вы, значит, считаете, фрау Шаад, что это, в общем-то, счастливый брак, если я вас правильно понимаю, свободный брак: вы пользуетесь личной свободой и никоим образом не чувствуете угрозы со стороны Феликса Шаада, вашего супруга...
— Совершенно верно.
— Вы называете его настоящим рыцарем...
Алкоголь тоже перестал помогать.
— Вы мать Феликса Шаада?
— Да-да.
— Вы состарились, фрау Шаад, вам почти восемьдесят. Тем не менее вы, может быть, помните какое-нибудь происшествие той поры, когда Феликс ходил в школу...
— Да-да!
— Сперва вас допросит господин прокурор...
Мертвые тоже могут ошибаться:
— Сколько лет ему тогда было?
— Семь или около того.
— И отчего же умер его кролик?
— Феликс так ревел.
— Вы видели эту бритву?
— Да-да.
— И что вы подумали?
— Он произвел вскрытие кролика, да-да, так он мне сказал, да-да, он хотел посмотреть, почему кролик умер...
Обычно я вовсе не думаю, что кто-либо следит за моей игрой на бильярде потому, что знает мою историю; но вдруг я замечаю: человек смотрит совсем не на то, как катятся шары, а на мою руку — на руку возможного убийцы, а когда я поднимаю на него глаза, он уходит в бар.
