— Я могу только сказать, что не обращал на это внимания, а мадам Цогг всегда здоровалась со мной, когда шла к почтовому ящику. Я работаю привратником и в других домах, а там тоже случается, что иной раз утром выходит из дома какой-нибудь господин, который здесь не живет, а дама делает вид, что вообще никого не замечает, если рядом с ней муж. Я не знаю, что вы хотите от меня услышать.
— Вы, значит, встречали обвиняемого.
— Да, днем, время от времени.
— А в ту субботу вы его видели?
— Нет.
— Господин Биккель, это противоречит вашему первому показанию в полиции: вы тогда сказали, что господин Шаад в ту субботу не мог подняться на лифте и шел по лестнице пешком.
— Его видела моя жена.
— А вы сами его не видели?
— Я ведь был в подвале...
— Вы, значит, не можете сказать, нес ли обвиняемый в ту субботу, когда поднимался по лестнице пешком, потому что лифт не работал, цветы в руках, ну, скажем, лилии?
— Нет.
— Вы работали в подвале...
— Я и говорю, лифт стоял, я смазывал дверцы и потому находился в подвале.
— Когда это было, господин Биккель?
— Между одиннадцатью и двенадцатью.
— А потом лифт снова заработал?
— Конечно.
— Еще один вопрос, господин Биккель...
— Мне ведь надо было не только смазать дверцы, я стирал надписи, которыми то и дело поганят лифт, а это требует времени: ведь нынче в ход пускают не мел или грифель.
— А что же?
— Распылитель.
— Понимаю...
— «Иисус победит».
— Последний вопрос, господин Биккель...
— Теперь это перестали делать.
— Вы не заметили, был ли у обвиняемого ключ от почтового ящика Розалинды Ц., не пытался ли он каким-нибудь способом вытаскивать письма из ящика?
— Господин доктор Шаад — благородный господин.
Я не могу больше кормить лебедей.
Их длинные шеи...
Когда я бросаю в воду кусочки хлеба (остатки от завтрака), они величаво подплывают, как всегда, наклоняют к воде свои длинные шеи и не жадно, не спеша склевывают все. Не знаю, те же ли это лебеди, которых я кормил, передо мной сейчас, после десяти месяцев предварительного заключения. Они выпрямляют белые шеи. Они не узнают меня, медленно куда-то уплывают.
— Слово имеет прокурор...
Лебеди — не свидетели.
— Я спрашиваю в последний раз, где вы были, господин доктор Шаад, после того как около полудня расстались с Розалиндой Ц., как вы утверждаете, в добром согласии.
— Может быть, кормил лебедей.
— Лебедей?
— Да.
— Вы часто кормили лебедей?
— Время от времени.
— Где?
— На озере.
— А в ту субботу не шел снег или дождь?
— Лебедям все равно.
