Другой причиной рекрутских недоимок были злоупотребления, породившие неописуемое горе для многих. Люди с положением, богатые, продолжали попирать бедноту, которая и расплачивалась своими кормильцами: их-то и брали в первую очередь. Наряду с рекрутскими наборами с каждым годом накоплялась и денежная задолженность государству от налоговых недоимок. Тяжелому положению немало способствовал и обычай ранних браков. Для кагалов ранние браки были настоящим проклятием, потому что они должны были содержать неимущих и не дать им умирать голодной смертью. А тут еще нужны были огромные суммы, которые уходили в губернские города. Мучились выборные кагала, желая выполнять требования начальства, но это было сверх сил. Где был сирота, одинокий, непутевый гуляка и тому подобные — всех поотдавали… А начальство все напоминало, требовало, грозило. Следовало отправляться в «губернию» умолять, задаривать, расходовать большие деньги. Отношения и рапорты летели в Петербург: «дескать, такое-то мещанское общество не может… по случаю холеры или происшедшего пожара»… или что-нибудь в этом роде. Время пока проходило, гроза на несколько месяцев затихала, но чего это стоило! Так бесполезно уходили силы и деньги; недоимки не только не покрывались, но росли все больше и больше.
И вот нагрянула новая беда. В 1850 году издано было распоряжение, по которому, во избежание неисправности в будущем, вводится система штрафов. За каждого рекрута, оставшегося в недоимке к назначенному сроку, кагалы должны были давать в придачу еще по два рекрута, а за каждые 2 тысячи рублей податных недоимок надо было давать по одному рекруту. При этом податная недоимка, оплаченная рекрутом, не прощалась кагалу, не списывалась с его долга. В следующем году за нее вновь брали рекрута. Это был страшный, заколдованный круг: кагалы бедствовали и не могли уплачивать податей, потому что забирались кормильцы, а за неуплату подати брались новые рекруты. А где было взять десятки штрафных, когда не хватало очередных рекрутов во время наборов? Если прибавить десятки тысяч рублей недоимок, которые следовало тоже заменить людьми, то положение кагалов станет понятным. В случае неисправности в поставке штрафных, нарастал новый штраф по два человека за одного и так далее, пока каждый город, каждое местечко не превращались в огромный рекрутский привод. Ужас охватил всех. Начали хватать кого только могли. За кого некому было заступиться, тот стал рекрутом. Надо было быть глухим к воплям и рыданиям. В рекруты стали отдавать людей с явными физическими изъянами и вышедших из лет, но чего стоила каждая сдача! Чего стоили лекаря, военные приемщики, писаря — страшно даже сказать, но толку было мало — недоимки все росли. На предписания из «губернии» и отвечать перестали: их нельзя было выполнять, а оправдываться неимением людей ни к чему не приводило. Чувствовалось, что надвигается неотвратимая гроза.
