Во время завтрака, ковыряя вилкой яичницу, Егор наблюдал за Грекой. Кусок не лез в рот; Егор жевал и давился, давился и жевал, думая о предстоящей ночи.
– Соль. Перец. – Лысый пододвинул солонку с перечницей, неправильно истолковав плохой аппетит гостя. – Ты, парень, не стесняйся.
Грека, осунувшийся и молчаливый, наворачивал яичницу за обе щеки. Будь на тарелке бумага, съел бы и бумагу, не заметил. Неужели из-за меня? – подумалось Егору. Из-за ночного переполоха? Лысый поднялся и, пожелав всем приятного аппетита, вышел во двор. Грека даже головы не повернул, шкрябал вилкой, размазывая остатки желтка.
– Спасибо. Вкусно. – Егор отпихнул пересоленную, обсыпанную перцем яичницу. – Чаю бы.
– Из самовара налей, – подсказал Грека. – Вон там. Мне без сахара.
Егор принес дымящиеся кружки. Себе поменьше, хозяину побольше. Грека, обжигаясь, глотнул; взглянул на Егора: пристально.
– Выспался?
– Нет, – честно признался Егор.
– И я – нет.
– Всадники?.. – прокашлявшись, спросил Егор.
Грека кивнул.
– Мне снилась погоня, – прошептал Егор. – Болото, пустошь, луна. Синие огни в клубящемся тумане… И Браславский. Вальдемар Браславский, потомок Романа Старого. Последний из Яновских.
– Погоня, – бесцветно повторил Грека, – снилась мне. Тебе – лишь ее отзвук, эхо.
Он сидел ровно, будто закаменев; в руках подрагивала согнутая вилка. Он точно боялся сломать что-нибудь, расколошматить посуду, разбить в щепу стол или табурет.
Эхо? Отзвук?! По стылому осеннему болоту, по самой непролазной топи… Егор судорожно вздохнул.
– Ты же сам… сам захотел.
– Знать бы, где упасть. – Грека отложил вилку. – Бессонница тоже не подарок.
– Я не врал, не обманывал. Рассказал как есть.
– Давай-ка подробнее, – велел Грека. – Про Браславского и того психа. Что, как, зачем. Уж извини, вполуха вчера слушал.
Егор объяснял длинно и путано. Сбивался. Начинал заново. Грека, подперев щеку, смотрел на него, изредка кивая, и Егор вспоминал совсем уж пустяковые, но могущие быть важными подробности.
– Не псих. – Грека покачивался на табурете. – И не Браславский вроде. Не похож на тебя.
– Ты про кого?
– Да крутился тут один. Неприятный такой, с душком. Прогнал к черту.
– Тощий?! В футболке и шортах?
– Нет, в костюме. Ты продолжай, продолжай.
Роясь в памяти, выуживая случайности и совпадения, Егор постепенно осознал: их не было. И замолчал, запнулся на полуслове.
– Все? – спросил Грека.
– Все, – подтвердил Егор.
Грека запустил пятерню в затылок, размышляя, и наконец озвучил то, что Егор и сам уже подозревал, но боялся признать:
