Он осуждающе покачал головой, а Ольга приходила в себя.
— А это серьёзное дело? — уточнила она и фыркнула от смеха.
— А как ты думаешь? — прямо-таки рассердился он. — Ребенка сочинить — это что, пустяки? Не куклу сделать, не щенка завести — живого человека создать. Че-ло-века! Я ж тебе не папа Карло, чтоб вот так из деревяшки вытесать. О живом человеке уговор был!
— Дурачье дело нехитрое, — возразила Ольга.
— Не хитро распутничать, а у нас дело святое.
И тут он повернул разговор так, что она растерялась ещё больше.
— Что это ты, душа моя, так запустила своё хозяйство. А? — спросил он. — Куда ни глянь, везде непорядок: дверные дужки болтаются, того и гляди оторвутся; калиточка у коровьего стойла на одной петле висит; наличники на окнах перекосились; вон эта полка, которую ты грядкой называешь, она ж вот-вот рухнет, держится на одном гвозде.
Он и дальше перечислял мелкие и крупные неурядицы в её избе да на дворе, а закончил выговором:
— И ты решила обзавестись ребенком в таких бытовых условиях? Как он будет тут жить? Что его встретит в этом доме? Каким он вырастет? Или ты о таких пустяках не задумывалась?
— Нормально будет жить, — уже обиделась Ольга. — Конечно, моя изба — это не твоя городская квартира с ванной да теплой уборной, но и в таком жилье ребятишки вырастают не хуже ваших городских, а может и получше. Топором да рубанком орудовать — это не женская работа, у меня тут ни сноровки, ни силы.
— А что, у женщин рук нет? — тут он так ли строго да взыскательно глянул на неё, что она оробела. — Коли вытолкнула своего мужа в шею, то берись сама за мужскую работу. Другого выхода нет.
Она поняла, что тут не до шуток: «Ишь, избаловался командовать. Небось, жену свою жучит и мучит». Странное дело: хоть и обидно было, но в то же время и понравилось, что он так строго с нею говорит.
— Взяла б молоток да гвоздь, приколотила бы эту, как её? — грядка, да? И дужку дверную, и вешалку, — не унимался он. — Или ты не в состоянии сменить заржавленный патрон и вкрутить в него лампочку? Хитрость невелика.
— Я женщина! — опять напомнила она.
— Ну, раз женщина, тогда…
Тут он стремительно встал, шагнул к ней, не обнял — сильно обхватил руками, прижимаясь всем телом, — у неё дыхание занялось.
— Ты с ума сошел, — говорила Ольга, слабо отбиваясь.
— Соскучился, — объяснил он совсем другим тоном, не рассерженным — ласковым. — Целый день ждал, ждал.
— Да уж ври-ка, — так и вспыхнула она. — Отпусти, вон угли из печки вывалились, пожар устроим.
