— Я могу показать, — он вынул кошелек. — У меня есть и фунты стерлингов, и немецкие марки.
— Прилепи их к себе на задницу, — посоветовала Раиска.
Мать даже опешила, смутилась.
— Ты чего грубишь? — укорила она.
— А что я такого сказала! — возмутилась дочь. — Ничего особенного. Просто я патриотка и денег иностранных терпеть не могу! К тому же мне на базаре однажды пытались всучить фальшивые доллары, напечатанные на ксероксе. А жулик тот был вот такой же гражданин почтенного возраста. Даже, пожалуй, поинтеллигентней.
Арсений Петрович смотрел на нее с искренним интересом. Почему-то его веселили ее обидные слова.
— Не слушайте ее, — уже сердилась мать. — Она у меня грубиянка, совсем от рук отбилась. И в кого такая! Отец — мужик смирный, слова грубого или обидного от него, бывало, не услышишь… да и я сама не сказать, чтоб шибко вольная. Но вот бывает, что и на хорошей яблоне яблочко с дефектом.
— А где же ваш смирный муж? — поинтересовался Арсений Петрович.
Мать немного смутилась.
— На заработки уехал…
— …и бабу там нашел, — безжалостно добавила Раиска.
После такого заявления разговор пресекся неловкой паузой.
— И что такое, — продолжала Раиска, — все старички лет сорока пяти норовят на молоденьких жениться! Что им за сласть такая?
Мать ей строго:
— Ну, ты отца не суди, не твое это дело. Чего не понимаешь, о том помалкивай!
— А что я такого сказала?
— Я тебе постоянно твержу: отец у тебя неплохой. Другой уехал бы и забыл, а этот и навестит, и деньжонок пришлет. Понимает, что дочка у него в невесты выходит, наряжать ее надо.
— Замуж пора отдавать, — сказал их собеседник. — Ишь, в ней шалая кровь бродит. Долго ли до беды!
— Да ведь семнадцать только-только стукнуло, рано еще замуж, — усомнилась мать.
— Какое там рано! — возразила Раиска. — В самый раз.
Дачник засмеялся:
— Бойка она у вас на язык, Галина Дмитриевна.
— Куда как бойка! Отец обещал устроить ее в городе на курсы золотошвеек. Уж такая ли хорошая работа, да не хочет эта привереда. А я не знаю, как и быть. Мне ее от себя отпускать… как я тут одна? Деревня у нас безлюдная, особенно зимой. Однако и так подумаю: что ж ее возле себя держать! Ей свою жизнь выстраивать надо.
Дочь вздохнула:
— Придется отпустить. Не взаперти же держать!
Он опять засмеялся. Его явно забавляло, как хорошо играет Раиска свою роль. Кажется, он понимал, что все это представление затеяно ею ради него, только ради него.
— Того и гляди, глупостей наделает, — сказал он, явно подтрунивая над Раиской. — Отдайте ее замуж! И пошли ей Бог бдительного мужа.
