— Хоть бы какого-нибудь дурачка, или старичка, — поддакнула Раиска.
— Да я уж приглядываю за ней, — доверительно сказала мать. — Ухажер приезжает, так я их дальше вот этой лавочки не отпускаю. Сидят на глазах у меня — так-то спокойнее.
Тут Раиска засмеялась:
— Нашла от кого стеречь! Он послушный, как котенок, ручной совсем. Скажешь «сиди» — и сидит. Скажешь «вставай» — встанет.
— Верно, паренек хороший. От него плохого не жди. Да и родители — люди порядочные, достойные.
— А все равно приглядывать надо, — пошучивал Арсений Петрович.
— Конечно, — опять поддакнула Раиска. — Береженого Бог бережет.
Потом разговор был более серьезный.
— Как вы тут живете? — спрашивал гость. — За счет чего? Откуда доход имеете?
— А вот две коровы у нас, — говорила мать, словно отчитывалась, — молочко на рынке продаем, творожок, сметанку. Поросенка выкармливаем, а то и двух. Гусей полтора десятка… Пока до нас налоговая инспекция не добралась, концы с концами кое-как сводим…
Раиска в деловой разговор не встревала. Сидела молча и ждала: скажет ли Арсений Петрович матери, что приходила к нему в Яменник ее дочка-«холопка»? И приходила, мол, и концерт со стриптизом устроила… вполне в духе нынешнего, а не дворянского времени.
Но он не выдал. Значит… значит, это тайна — та самая, которая уже объединяет их, его и Раиску?
9
Признаться, теперь Раиска более внимательно слушала новости по радио да по телевизору: а что там, в Москве?
«И впрямь, не готовится ли закон, по которому прежним помещикам будут возвращать их владения? — думала она. — Вдруг примут!.. И появится владелец всей здешней земли. Неужто возможно такое?»
Ее занимало: ведь одинаковы название деревни и фамилия бывших тут помещиков. Если и у Арсения Петровича фамилия Сутолмин, то что же, он в самом деле из того роду? Приехал посмотреть на родовые места… и поселился как раз на камнях своего прадедовского дома.
Наряду с возникшим у нее интересом к делам государственным она внимательно присматривалась к матери. Что-то очень уж благосклонно разговаривала та с посторонним человеком. И что-то очень уж задумчива стала с некоторых пор.
— Не сходить ли и мне за земляникой? — сказала мать, вроде бы, рассеянно. — Варенья надо наварить…
Случилось это на другой день.
— Еще чего! — сурово отрезала дочь.
Они ворошили сено у себя за огородом. О недавнем госте не говорили, но у обоих он был на уме. Сена много, не до гуляний, но вот примечательно, что матери занетерпелось вдруг сходить за ягодами.
