Опять задумался Щавель. На следующее утро он приказал вынести Бугриму из шатра и посадить его под высоким деревом лицом к востоку.
Утро было прохладное, а небо мрачное. Но вдруг издалека, из-за бескрайнего тропического леса, прилетел первый солнечный луч. Полководец просиял:
— Что это так ласково прикоснулось к моим шрамам, как дыхание преданной женщины или рука младенца?
— Разве ты никогда не любовался восходом?
— Не тебе меня об этом спрашивать. По утрам мои трубачи трубят сбор войску, и я проверяю полки. Мне некогда любоваться восходом.
— Чем больше у человека дел, тем полезнее ему короткие передышки. Не затихла ли боль твоих ран?
— Затихла. Но ты мне скажи — когда появится само солнце?
— На пути к нам оно должно совершить много дел. Пробудить того, кто ещё не пробудился. Отогреть, кто за ночь продрог. Утешить оскорбленного и посулить счастье обманутому. Только совершив эти добрые дела, оно уже приходит ко всем людям, чтобы служить им.
Тут впервые Бугрима ничего не ответил.
С этого дня так и повелось: Бугрима, пока у него заживали раны, по утрам любовался восходом, а вечерами — закатом. Тих он стал и задумчив.
Теперь уже никто не помнит — сколько недель Бугрима залечивал свои раны и Щавель по утрам и вечерам выносил полководца к солнцу. Но настал такой день, когда флот причалил к берегу.
Прибежали гонцы и доложили своему полководцу, что пушку привезли на пяти кораблях.
— Царь вавилонский сказал, — пояснили гонцы, — что все равно скоро конец света и ему нет никакого дела, зачем Бугриме понадобилась такая страшная сила.
Бугрима выслушал гонцов и отпустил их, сказав, что свои распоряжения передаст им попозже.
Всю ночь не гас у шатра Бугримы костер. Полководец не пожелал никого видеть, сидел один у огня, ворошил угли и думал. А утром потребовал к себе Щавеля.
— Твоя взяла, Иван, — сказал он. — Не могу поднять руку на солнце, хотя, может, конец света и не за горами. Поэтому слушай меня внимательно. Приказываю тебе: выйдешь в море — потопи вавилонскую пушку.
— Значит, ты останешься здесь?
— Я умру здесь, — ответил Бугрима и на глазах Щавеля вонзил себе в грудь кинжал. Щавель кинулся к полководцу, чтоб спасти его, но тот уже был мертв…
Хоронили Бугриму с почестями, и все называли его победителем. Побеждает ведь не тот, кто непременно берет верх в сражении, а тот, кому удается спасти добро.
И ещё надо сказать, что вавилонскую пушку до сих пор водолазы не могут найти ни в одном море.
