– Погоди...
– Ну! Чего годить?
– Говори... Законно?
– Клавочка, – заорал мужчина в злой запарке, – на что вы время тратите?
– Говори, пес… – яростно. – Законно?
– Да законно, законно, – взвился. – Хоть в загс, хоть в церковь, хоть к самому черту...
– Побожись!
– Ей-Богу!
– Врешь, поди!
– Пусти!
– Не пущу!
– Ты что? Первый раз, что ли?
– Может, и первый...
– Болтай!
Рвется мужчина, осатанел весь, глаза шальные, вот-вот из глазниц выскочат, а она уперлась в грудь – не пускает. Оба здоровые, распаленные, сил у обоих навалом. Только кровать ухает жалобно.
Перегнулся, заорал в самое лицо:
– Дура! Увезу с собой, жить будем...
– А вещи куда? – заорала в ответ Клавдея. – Мебель?
– Да пропади она пропадом, твоя мебель!
– Ишь ты... Не тобой куплено!
– Пусти!
– Не пущу!
– Да заработаю я, не бойся...
– Заработал, голоштанник... Где оно у тебя, заработанное? Покажь!
– Теперь нет, все прогулял... Но будет! Пусти! Заяц моченый...
– Когда будет, тогда и приходи!
– Дура! Дом выстроим! На деньги всего заведем!
– На мои, что ли?
– Хоть и на твои... Мало, что ли?
– Проговорился, паскуда!..
Тут уж Клавдея зашлась от ярости, долбанула коленом под живот: откатился мужчина в сторону, все желания сами собой отпали.
Вскочила с кровати, стала одеваться под ненавистным взглядом. Ноги дрожат, руки ходуном ходят: никак в рукава не попадет. Сволочь! Шаромыжник! Пришел на готовенькое.
– Ты на мои деньги не зарься, не зарься...
А он оглядывал ее, неодетую, дышал шумно, со свистом:
– Ишь, расперло... Гроши солить будешь?
– И буду!
– Смотри, лопнешь.
– А ты считал? – Клавдея выгнула руки за спину, не могла управиться с застежками. – Ты их заработай, заработай сперва...
– Ладно прибедняться. Платят тебе мужики.
– Платят... – взревела. – Да за этот за пятак столько сраму насмотришься – тошнит потом.
– Ну уж, – не поверил. – Тебя тошнит...
– А то! Ходит всякий, как ему вздумается... Хозяйство свое вывалил – и пошел. Будто я ему не женщина. Тьфу, сволочи!
Распалилась, подскочила к кровати:
– Слазь с покрывала, ты!
А он лежит, бесстыжий, будто в бане, стыда ни в одном глазу.
– Слазь, говорят!
– Но, но... – успокоил. – Не так громко.
– Пошел!.. – Клавдея уж себя не помнила. – Вон из дома!
– Клавочка, – сказал с угрозой, – пробросаетесь. Прогнать легко, воротить трудно.
Клавдея схватила стул, замахнулась:
– Пришибу!
Мужчина спрыгнул с кровати, натянул штаны, заправил рубаху, зло перетянулся ремнем:
– Все, Клавочка. Любовь наша кончилась.
Пошел в другую комнату, встал возле Лехи: сытый, уверенный, водкой напоенный. Приподнял того за голову, показал Клавдее:
