Первый этаж | страница 56



– Смотрите, Клавочка, на кого меняете. Шило на мыло.

– А ну, не трожь! – и грудью на защиту. – Получше тебя.

– Вам виднее.

Отпустил Леху: тот носом в клеенку. А он надел пиджак, приподнял за шиворот друга ситного, поволок к двери – даже не проснулся.

– Пошли, пошли... Нехай она с дохляком милуется.

– Без тебя обойдемся... – орала Клавдея вслед. – Иди, кобель, не ворочайся!

– Желаю, – сказал в дверях, – желаю вам, Клавочка, всяческих удовольствий. Годы у вас, Клавочка, молодые, а мозги у вас старые. Вспомните обо мне, ан поздно!

И грохнул дверью.

Клавдея плюнула в сердцах, кулаком по стене ударила:

– Будет и без тебя, пса, жизнь... Будет! Будет!

Подскочила к Лехе, стала трясти за плечо, а он бормочет, не просыпается. Только голова по клеенке елозит, о тарелки стукается. Ухватила за халат, подняла на ноги, он не стоит. Оттолкнула – завалился на пол, на ковровую дорожку. Пьяный Леха, хоть ноги об него вытирай.

Заметалась Клавдея из угла в угол, стулья на пути посшибала. Томили ее взыгравшие силы, толкала буйная кровь, жалила горькая обида. Столько лет спала, желаний не испытывала, для чего было просыпаться? Опять подскочила к Лехе, подняла с пола, а он на руках виснет. Заругала шепотом, затрясла, – дух из него вон! – потащила волоком, по коридору в ванную.

Сидит Леха в теплой воде, привалился щекой к кафельной плитке. Сам тощий, кожа складками, ребра наперечет, лицо серое, совсем неживое. Смотрит на него Клавдея и плачет. Мочалкой трет и слезами обпивается. Голову мылит и ревмя ревет. Жалеет его, как ребенка, сына своего непутевого. Пропал Леха, совсем пропал! Краше в гроб кладут.

А она не сдается. Она за свое борется. Окатила теплой водой, потом – ледяной. Встрепенулся Леха, запыхтел, зафыркал, задрожал в ознобе, стал в себя приходить.

– Все, – говорит. – Прошло...

Она его – поднимать. Она его – растирать насухо. Она ему – белье чистое, домашнее. Подхватила за плечи и в комнату, на кровать. Положила под одеяло, с себя все побросала, по углам раскидала, к нему шмыгнула. Обхватила сильными руками, прижала к необъятной груди.

– Пусти, – трепыхается. – Удушишь...

– Сказывай, – пытает Клавдея. – Соскучился?

– Ага...

– Врешь!

– Точно...

Она и поплыла. Она и растаяла. Взыграла радостно: "Будет и без тебя, кобеля, жизнь... Будет! Будет!"

Тормошит Леху, вертит в руках, а он – мертвый, он – тряпочный. Хочет Леха сотворить мужское свое дело, а желания нет. Нет у него желания! Не может он. Не в силах. Умом понимает – и только. Все водка проклятая высосала. А Клавдея раззадорилась, Клавдея во вкус вошла, зверем его терзает.