— Ого, ты глянь — одёжа новая! — приговаривал долговязый, а вожак орудовал молча и деловито. — Так… жратва… Маловато…
— А ну!.. — рявкнул вожак, вырывая кусок чего-то съестного из пасти долговязого. — Куды?! Ты у меня ишшо той курицей сыт весь день будешь!
— Это не я, Засов!!! Не я, тля буду!
— Тише ты! — придушенно зашипел Засов. — Без имен, сучье вымя! — и залепил смачную оплеуху долговязому в скулу.
Илья стоял прижатый к Самохе и хмуро гляделся в его гладкую лысину. Сбоку стоял мужик в треухе, смердя луковым духом и косясь на Любу. Та стояла, боясь пошевелиться, вплотную к рыжему и прижимая к себе Юрка. Мальчишка влажно шмыгал носом. Рыжий судорожно сглатывал, стараясь не смотреть на такую близкую к нему бабу. А Илья все пребывал в ступоре. Все будто происходило не с ним. Он прислушивался не к возне у телеги, а к птичьему щебету в ветках над головой и разглядывал солнечные блики на листьях придорожных кустов. И тут словно кто-то шепнул ему прямо в ухо: «Да ты заснул, что ли?» И сейчас же ему стало ясно, как бы следовало атаковать лиходея в треухе, а после дотянуться и до рыжего, которому было уже не до разбоя. Он легко мог бы отобрать эллинский меч, но сразу понял, что оружие связало бы ему руки, но не успел удивиться этой чудной мысли, потому что ощутил сгущение чего-то в животе и…
Громко хрустнуло что-то в скуле у разбойника в треухе, и тут же отлетел на две сажени рыжий, так и не придя в себя от близкого ощущения женщины и даже не успев понять, где закончилась мучительная истома и началось томительное мучение.
Услыхав шум на обочине, вожак поднял голову и увидел, как на него летит детина, и ни рыжего, ни другого сообщника возле притихших селян уже не видно. Он не зря был вожаком, и поэтому меч, который он отложил прямо на мешки в телеге, тотчас оказался у него в руке. Правда, занести его для удара ему не довелось.
Вежда уже показывал Илье, как противостоять вооруженному человеку, всегда орудуя деревянным мечом, но орудуя так, что синяки и шишки постоянно покрывали тело Ильи. Может быть, поэтому сверкнувшего лезвия он не испугался. Но слухом он уловил нечто другое, что сразу вносило неправильность в действия Ильи, до того бывшие безупречными. И это нечто было очень знакомо Илье — он уже слышал это прежде, в схожем положении, но понять…
Не успел, потому что летящей ему в спину стреле помешало нечто…
Илья перелетел через телегу, и уже один только этот бросок его тела был для вожака непреодолим. Когда Илья поднялся, крутанувшись через голову, Засов уже не знал, где валяется его меч. Долговязый за все это время успел только поднять голову от мешков и увидел, как упавшему неведомо отчего вожаку не дает подняться парень-крепыш, что неизвестно как очутился здесь, у телеги, хотя только что стоял вместе со всеми на обочине. И едва начавший подниматься Засов, издав неприятный звук горлом, оседает мешком обратно на землю и подниматься уже как будто не собирается. И уже слышны стрелы, посылаемые сидящим в засаде увальнем, но хлестких окончаний их полетов не слыхать, потому как что-то так и косит их на лету что твой ковыль…
