Однако, когда Лидия повернулась ко мне от зеркала, она, спору нет, выглядела настоящей красоткой, хотя, как всегда, немного вульгарной.
— Сколько времени? — спросила она. — Я успею накраситься до прихода Джо?
— Без пяти.
Она снова повернулась к зеркалу.
— Я не слишком вырядилась, как ты считаешь? — спросила она, накладывая на лицо тон.
— Лидия! — сказала я неумолимо, пытаясь снова вернуть ее к интересовавшему меня вопросу. — Скажи, ты действительно не прочь у меня остаться?
— Конечно! Мне здесь очень удобно.
— Тогда оставайся, потому что родители не приедут. Они решили задержаться еще на год.
— Правда? — обернулась она ко мне, явно обрадованная. — Вот это да! Чудесно! Как ты их убедила?
— Да никак! Они просто сообщили в письме, что решили задержаться.
— Дивно! — Лидия снова погляделась в зеркало, провела по губам помадой, потом, сидя спиной ко мне, спросила: — Слушай, Розамунд, а ты случайно не сама разорвала мой роман? Чтобы от меня отделаться?
— Что? — воскликнула я в порыве праведного негодования. — Что за бред? Нет, конечно. С чего, собственно, ты так решила?
— Ладно, ладно, — заторопилась Лидия. — Нет, я знаю, ты на такое неспособна. Значит, я могу остаться?
— Если тебе действительно хочется, — великодушно и благородно подтвердила я, и в это время в дверь позвонил Джо.
Я пошла открывать. Джо был слегка навеселе и, когда я впускала его, наградил меня нежным поцелуем.
— Ну, что она сказала? — поинтересовался он.
— Потом расскажу, — ответила я, и тут появилась Лидия: ярко накрашенная, на кудрявых прядях, падающих на щеки, следы розового крема, в углах глаз, словно комочки пыли, застряла пудра.
— Подумай, Джо, как здорово! — воскликнула она, подходя к нам. — Оказывается, я могу здесь остаться!
— О чем ты? — удивился Джо, и я начала еще раз объяснять, что родители приедут не раньше, чем через год; тут же было решено отпраздновать это событие. Джо сбегал за вином, так как в те дни я была бедна и не могла позволить себе покупать спиртное. Потом они отправились на свою вечеринку, и история с разорванным романом была исчерпана, если не считать того, что Лидии все же пришлось напечатать две главы заново и основательно покорпеть, возясь с клейкой лентой; а когда книга вышла, она не принесла авторше ничего, кроме разносных рецензий. Вот тогда-то мы увидели, как Лидия умеет сердиться. Она бушевала несколько часов подряд, браня своих критиков, и злобно поносила их личную жизнь, личные качества и невежество, а когда я посмела заметить, что, рано или поздно, плохие рецензии все равно бы появились, без этого не бывает, — Лидия обрушилась и на меня и потом долго со мной не разговаривала. Джо, естественно, радовался ее неудачам, но уже издали, поскольку к этому времени они с Лидией успели расстаться и никогда больше не встречались. А я по-прежнему с ним иногда вижусь, ибо, как я убедилась, дружба двух предателей крепче самой страстной любви.
