Пашков машинально уступил место Соломенной шляпе и совсем рядом увидел несчастное лицо мальчишки, его умоляющие глаза, в которых дрожали слезы.
— Послушай, приятель, — обратился Пашков к мужчине, — зачем же за ухо? Можно и за руку.
Мужчина свирепо глянул на Пашкова. И, ничего не сказав, еще сильнее дернул мальчишку за ухо.
— Ну вот что, — уже разозлился Пашков, — уберите руку!
Видимо, мужчина понял, что старшина шутить не намерен. Он обиженно оттопырил губу.
— Они у меня, стервецы, чуть лодку не загубили… Сражение, понимаете, устроили, тараны всякие…
Но волосатый кулак разжался. Мальчишка перестал скулить и с надеждой посмотрел на Пашкова. Толпа мальчишек придвинулась ближе.
Минут пятнадцать мужчина подробно рассказывал Пашкову, какая у него лодка, сколько он сил затратил, чтобы она порхала «як бабочка». А пацаны пошли нынче дурные, все норовят ущерб нанести. «ГЦо я, злодей какой — нибудь, — пацанов мучить. Так нет же, выведут».
В порядке мировой Пашков купил краснолицему кружку пива и восемнадцать кружек кваса на всю шоколадную гвардию.
Вот с того смешного случая и началась дружба Пашкова с мальчишками с Корабельной стороны.
Институт тоже был на Корабельной. И все было уже почти решено. В бушлате, с легким чемоданом Пашков отправился подавать документы. Но до приемной комиссии он не дошел. Длинный коридор был набит одними девицами. Стоял пестрый шум. Пашков тоскливо оглянулся по сторонам и увидел в дальнем углу единственного парня, похожего на баскетболиста из команды мастеров. Девицы смотрели на Пашкова с явным любопытством. Он снял бескозырку, повертел ее, помял и… ушел. На улице рассмеялся: представил себя на лекциях вдвоем с тем баскетболистом в сплошном потоке девиц.
В общем из приморского города он уехал, подарив мальчишкам бескозырку, ремень и маленький значок с золотым якорем.
Планово — экономический институт Пашков окончил с отличием, приобретя вполне мужскую специальность. Получил назначение и оказался в тресте Цветмет. Через полгода он уже считался хорошим инженером. После скитаний, службы, студенческого общежития трест показался Пашкову тихой гаванью. Иногда он жалел, что так по — мальчишески ушел тогда из приемной комиссии пединститута. Но переучиваться было поздно — ему перевалило уже за тридцать.
Так и шло время.
Однажды его привычный ход был неожиданно нарушен. Александр Иванович встретил на улице Андрея Воронова, своего товарища по эскадренному миноносцу «Севастополь». Теперь это уже был Андрей Николаевич Воронов, журналист, которого только что прислали в этот город редактором молодежной газеты.
