Бойся кошек | страница 57



Возможно, подобная одержимость отчасти подпитывалась тем обстоятельством, что Сидней предпочитал вести во многом праздный образ жизни. Если бы его мозг был чаще занят какими-то неотложными делами, то со временем, скорее всего по достижению зрелого возраста, он смог бы преодолеть свою страсть. Однако положение состоятельного человека и унаследованная от предков неприязнь к любой физической работе, требующей приложения значительных усилий, а также пара-тройка увлекательных хобби, в мягкой и успокаивающей форме заполнявших его время, никак не позволяли ему окончательно избавиться от этих навязчивых фантазий. Между тем опыт учит нас, что те или иные причуды или капризы, если их определенным образом поощрять и поддерживать, со временем начинают навязывать хозяину собственную волю. Именно такая участь и постигла беднягу Сиднея.

В то время он занимался подбором материалов для своей книги, посвященной конкретному периоду жизни Древнего Египта, что предполагало довольно усердное изучение коллекций Британского и других музеев, равно как и поиск в букинистических магазинах редких книг по данной теме. Периодически освобождаясь от подобной деятельности, он возвращался к себе домой — в старинный особняк, который, как и большинство других обветшалых домов такого рода, являлся для соседей объектом многочисленных загадочных историй и пересудов. Например, считалось, что некогда — хотя при этом и не конкретизировалось, когда именно, — там произошла зловещая трагедия, и с тех пор в доме, естественно, поселились приведения, время от времени дающие о себе знать.

Среди местных распространителей слухов особенно почиталось туманное словечко «нечто», поскольку оно позволяло включать в себя бесчисленную массу неточных воспоминаний и туманных утверждений. Возможно, сам Сидней пребывал в полном неведении относительно того, какого рода слава закрепилась за его домом, поскольку обычно вел уединенный образ жизни и почти не контактировал с соседями. Но если даже эти россказни и достигали его ушей, то он все равно не подавал виду, либо и вправду относился к ним с полнейшим безразличием. Если не считать досадной истории с его антикошачьими настроениями, то в целом он отличался весьма уравновешенной психикой и едва ли оказался бы подверженным воздействию каких-то вымышленных или хотя бы недостаточно проверенных фактов.

С учетом всего этого тайна, окружавшая его безвременную кончину, вызвала крайнее изумление в кругу его друзей, а ужас, сопровождавший последние дни его жизни, получил лишь частичное освещение, да и то благодаря обнаруженному дневнику и другим бумагам, которые и послужили основой для этого рассказа. Многие обстоятельства продолжают оставаться весьма смутными и пока недоступными для сколько-нибудь убедительного прояснения, поскольку единственный человек, который мог бы пролить дополнительный свет на эту таинственную историю, увы, уже покинул нас, а потому в своем повествовании нам придется опираться лишь на весьма фрагментарные и, соответственно, неполные записи.