«Да, — говорю, сочувствуя, — понимаю».
Она на четверть века моложе его, и у нее есть шанс остаться последней его женой.
А Васюрин рассказывает о Бельгии — слышь, Людок?! — и, когда официантка приносит счет, он переходит к Японии, и З. В., чтобы не отвлечь его и не смутить, незаметно достает деньги и незаметно расплачивается — слышь, Людок?! ах, Фудзияма! ах, сакура! — и, распрощавшись, мы усаживаемся в директорскую машину, любезно предоставленную нам Васюриным, и едем обратно, с поляны солнечной в замкнутый четырьмя стенами мирок конструкторского отдела, и З. В. долго молчит, глядя прямо перед собой, и заявляет вдруг, словно споря с кем-то:
«Что бы про Васюрина ни болтали, а голова у него работает».
Я не могу не согласиться с этим, но думаю о другом и спрашиваю:
«Интересно, разделся бы он при министре или при начальнике главка хотя бы?»
Поняв вопрос по-своему, З. В. отвечает задумчиво:
«Да, умеет жить человек».
Вспомнив о розовых бутончиках, я усмехаюсь:
«А вы, наверное, тоже не прочь закатиться куда-нибудь с молоденькой девчонкой? В Акапулько, например, а?»
Затылок его багровеет.
— Не балуйся, сынок, — говорит директор, — а лучше запусти-ка нам свою бандуру. Уважь старика, я еще не видел, как она работает.
— Нельзя, — отвечаю, — только что редуктор сняли.
Все четыре варианта васюринских я нашел потом в специальной литературе, и все они существовали испокон века, и все устарели так или иначе, а пятого не было никогда, им стал мой собственный.
— Что значит нельзя? — напирает Васюрин. — Трудно редуктор поставить?
— Сами попробуйте, — говорю и, выдержав паузу: — пощупайте его.
Он дотрагивается и отдергивает руку — что за шутки?! — и Алан едва сдерживает улыбку, а я бы показал 386-е в работе, не развалился бы редуктор, но слишком хорошо мне помнится его, васюринское — слышь, Людок?! — представление на поляне.
— Нельзя так, нельзя, — соглашается директор. — А ты запустишь его к сроку?
— Обязательно, — улыбаюсь. — Провалиться мне на этом месте! — и, отозвав его в сторонку, сообщаю конфиденциально: — Под раковиной штукатурка треснула. Хотите покажу?
— Ах ты, подлец! — он замахивается, смеясь, но я уклоняюсь вовремя. — Дослужишься ты у меня!
Они уходят. Я слышу их шаги в коридоре, но не удаляющиеся, словно директор и Васюрин маршируют на месте, и вот они уже сворачивают в главный корпус, идут по другому коридору, а шаги доносятся все так же явственно — что это? акустический эффект или слуховая галлюцинация? — и я стою оторопело и слышу их голоса.
