«Юрий Степанович, эту повесть я включаю в список».
«Хорошо, Людок, хорошо! — улыбается ей Васюрин, и обращаясь к нам: — Подбирает для меня художественную литературу».
«Не может же он читать все подряд, — пожимает она плечиками, — да и времени у него нет на это».
ЕЙ НРАВИТСЯ БЫТЬ ЖЕНОЙ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ЧЕЛОВЕКА.
Она откладывает журнал в сторону, переворачивается на спину, и голубенький лифчик ее топорщится, чуть отстает от тела, и в образовавшемся просвете показываются два холмика с розоватыми бутонами на вершинах, и З. В., углядев их, косится, старый садовник, посматривает оценивающе и сердито на всякий случай, и — нельзя же упускать такую возможность! — я пытаюсь встретиться с ним взглядом, намекнуть, что от меня не укрылось движение его души.
«Хорошего понемножку, — говорит Васюрин, — давайте приступать к делу».
Он берет карандаш, подвигает к себе лист бумаги, и это уже совсем не тот человек, что заигрывал только что с собственной женой и перемывал, посмеиваясь, косточки знакомым, теперь он напряжен, сосредоточен, в глазах его появляется блеск вдохновения, речь ярка и убедительна, мысли формулируются четко, и карандаш, послушно следуя за ними, скользит по бумаге, оставляя точные, выверенные линии, тут ни убрать, ни прибавить, и мы с З. В. только глазами хлопаем, ошеломленные зрители на чудо-представлении, а Васюрин уже бросает нам первый вариант — пожалуйста! — и принимается за второй — пожалуйста! — за третий и четвертый, и все это подряд, легко и непринужденно, а мне бы один паршивенький недели за две сотворить, и, закончив, он, возбужденный все еще, кричит жене:
«Людок, я выдал им четыре варианта! Этого достаточно?»
«Вполне», — отвечает за нее З. В.
«Ну, а теперь — обедать!» — командует Васюрин и улыбается ей.
«Ой, я и правда проголодалась», — немедленно откликается она.
Одевшись, они берут свою сумку и трогаются к мотелю, и мы с З. В. тащимся за ними как завороженные.
За обедом опять начинается веселый треп, и даже я участвую в нем, острить пытаюсь, но доморощенный юмор мой не имеет успеха — здесь бенефис Васюрина.
Все смеются, а жена его — теперь она в оранжевых брючках и синей, не прикрывающей пупок, блузчонке — рассказывает мне:
«Юрий Степанович всегда готов помочь. Может бросить все свои дела и выехать по первой же просьбе. Особенно к вам, в Осетию, он так ее любит. Не обижайтесь только, но у вас ведь нет настоящих специалистов. Кто лесотехнический окончил, кто пищевой, кто авиационный, вот ему и приходится ездить к вам чуть ли не каждый месяц. Да вы и сами знаете — он палочка-выручалочка для вас. Вот и представьте, как ему обидно слышать вместо благодарности, что он за деньгами гонится… Зачем они ему? Денег у нас и без того достаточно. Даже больше, чем нужно… Вы понимаете, как ему обидно?»
