— Тут уже не доля, — усмехаюсь, — тут все чистая правда.
— Сыновьями я доволен, — продолжает он, — но и от дочери не отказываюсь и не отказывался никогда. Она ведь первая у меня, Зарина. Вы знаете, что такое первый ребенок?
— Нет, — отвечаю, — я был вторым.
— Первый ребенок — это счастье, — произносит он мечтательно.
— Простите, — прерываю его, — но я вынужден задать вам нелицеприятный вопрос.
— Пожалуйста.
— Зачем же вы отказались от своего счастья?
— М-да, — вздыхает он. — Разве я отказывался? Ну, не сошлись мы характерами с Фирузой — что тут особенного? Люди и до нас расходились и будут расходиться, по все это можно делать по-человечески. А у Фирузы одно было на уме — отомстить. То, что она от помощи отказалась, денег не брала — это еще полбеды. Но она ведь дочь против меня настроила. Зачем, спрашивается? Чтобы показать мне, какой я подлый? Но в чем моя вина? Ушел к другой женщине? — он снова вздыхает: — Сердцу ведь не прикажешь… Уж лучше бы она подстерегла меня где-нибудь и зарезала, честное слово!
— Повесила, распяла, отравила, — перечисляю возможные варианты. — Вряд ли вам понравилось бы это.
— Ну, и чего она добилась в конце концов? — сердится он. — Кем вырастила дочь? — головой сокрушенно покачивает. — Как-то я пришел на эти гимнастические соревнования, посмотрел на Зарину и чуть не заплакал. Красивая взрослая девушка кувыркается, как маленькая, позорит себя перед людьми… Вот и докувыркалась…
Только бы не заплакал, опасаюсь, но он говорит вдруг спокойно.
— Подождите минутку, со знакомым поздороваюсь.
Навстречу нам идет человек средних лет, ведет хорошенькую девочку лет трех, внучку, наверное, а может быть, и дочь, и Герас наклоняется к ней, улыбаясь умильно:
— Здравствуй, Мадиночка.
Я прохожу мимо них, останавливаюсь неподалеку, ожидая, и слышу тоненький голосок:
— Здравствуйте.
Герас выпрямляется и, обменявшись рукопожатием то ли с дедом, то ли с отцом девочки, говорит:
— Ну, и мороз.
— Да, — отвечает тот, — таких холодов у нас еще не было.
— Были. В тридцать втором году.
— В тридцать третьем.
— В зиму с тридцать второго на тридцать третий.
Они говорят об этом не походя, как другие, а солидно и основательно. Стоят, оба невысокие, упитанные, краснощекие, и ведут разговор о стихийных явлениях. Когда тема исчерпана, они умолкают на мгновение и переходят к следующей.
— Как ваше здоровье? — спрашивает Герас.
— Ничего, спасибо, — с чувством отвечает его собеседник. — А ваше?
— Спасибо, ничего. А как здоровье супруги?
