Полупустой зал заседаний загудел, как рой шершней, когда все, кто в нем был, ввязались в нерегламентированный спор друг с другом о том, нужно ли принимать какие-то меры, и даже беспомощные удары по графину с водой тонули в этом гуле, оставаясь незамеченными. Спор с каждой секундой разгорался все сильнее, и, казалось, не будь члены комитета людьми столь грузными и неповоротливыми, он перерос бы в драку. Лена с ужасом наблюдала за тем, в какой суматохе рождается истина, и прочие решения комитета.
Гул господствовал уже несколько десятков минут. И ничто уже не могло его остановить, кроме чуда. И оно случилось. В дверном проеме появился высокий статный мужчина, облаченный в парадную форму космических волонтеров.
Гул стих в считанные секунды, и один из членов комитета, скрипящим голосом спросил:
— А вы кто такой, собственно будете, товарищ? Вы… Вы как здесь оказались?
Фигура незнакомца отвечала отчетливо и громко:
— Разрешите представиться. Волонтер кампании по освоению Марса, 742 кластера, Селиванов Григорий Маркович. Я прибыл в комитет без приглашения, прошу меня простить, важной с целью реабилитировать эту милейшую девушку в глазах общественности, и убедить членов уважаемого комитета в нецелесообразности дальнейшего продолжения кампании по освоению Марса. Прошу выделить мне немного времени на выступление.
Комитет был вновь готов загудеть, но председатель одернул их, громко постучав по графину.
— Прошу вас, товарищ, Селиванов, попробуйте внести ясность в это дело. Хватит ли Вам пяти минут? — с почтением проговорил председатель
— Благодарю, этого будет вполне достаточно. Я начну.
Лена узнала его. Фамилия ей показалась знакомой сразу, но форма и подобная выправка сбивала её с толку. Сейчас перед ней и другими членами заседания будет выступать тот самый хам, сосед того волонтера, из-за которого у Лены и начались все эти неприятности. Осознав все это, Лена обратила внимание на Селиванова, который уже давно начал свою речь:
— Таким образом, нам с Нестеренко было поручено продвигаться южнее, в следующий квадрат с целью разведки. Мы пошли не одни, но мы вышли на несколько часов ранее. Следом за нами вышло ещё две группы. Через несколько километров пути, наши навигационные модули дали сбой, и мы потеряли свои координаты. Было решено продолжать разведывательную операцию. Спустя 2–3 километра, по моей оценке, я стал задыхаться. Я подумал, что респиратор вышел из строя и попросил товарища заменить его. Но это не помогло. Я продолжал задыхаться. Мы испробовали все наши запасные респираторы, но, ни один не давал мне дышать нормально. Дальше рассказываю со слов товарища. Он оставил меня, активировав маяк экстренной помощи, а сам продолжил намеченный путь. По его словам, вскоре он увидел холм на горизонте. Приблизившись, он нашел там сооружение построенное землянами. Внутри он обнаружил носитель информации, и не преминул просмотреть содержимое. Там был журнал космических сил Соединенных Штатов Америки, описывающий деятельность их базы. Этот носитель при мне, я готов предоставить его вам для проверки достоверности. Скажу лишь, что он подтверждает письмо написанное сестрой Павленской, по словам Нестеренко. Далее Нестеренко вернулся на свою базу, но сразу попал в полевой госпиталь. У него обнаружилась высочайшая температура. После мы попали в орбитальный госпиталь. Дальнейшую историю вы знаете. Итогом моего выступления будет ходатайство о прекращении Марсианской компании. Советский Союз считал себя передовой страной, но оказалось, что он повторяет чужие ошибки. Судьба страны зависит от того, признаем ли мы свою ошибку достойно, или же продолжим работать на Марсе, зная, что ничего, кроме признания мы этим не добьемся. Принимая решение, помните, что впервые Союз умер как раз из-за того, что власть работала не на результат, а на показ. Второй смерти моей любимой страны. Я не допущу. На этом попрошу разрешить мне, и сестре Павленской удалиться. В принятии решения мы вам не сможем помочь. Надеюсь на вашу смелость и благоразумие.
