Почему жена упрямо рассылает эти открытки страховым агентам — уму непостижимо. Неужели не знает, что народное поверье «ни один агент никогда не позвонит» — самая большая ложь на свете? И он еще раз укрепился во мнении, что задаст ей взбучку, когда она вернется домой.
* * *
Сев в машину, Трэвис изо всех сил постарался скрыть от демона свою радость. А еще он подавил желание заорать «Эврика!», забарабанить кулаком по приборной доске и загорланить во всю глотку «аллилуйя». Конец, наверное, уже близок. Но не стоит радоваться раньше времени. Да, может, он и забегает вперед, но такое чувство, что конец близок: совсем скоро он навсегда избавиться от демона.
— Ну, и как твой старый друг? — саркастически осведомился Цап. Такую сцену они разыгрывали уже тысячи раз. И сейчас Трэвис сильно старался выглядеть точно так же, как и раньше, когда сталкивался с теми кошмарными неудачами.
— Прекрасно, — буркнул он. — Передавал тебе привет. — Он завел машину и медленно сдвинулся с бровки. Древний движок «шевроле» поперхнулся, потом все же заработал.
— Правда?
— Ну да — он до сих пор не может понять, почему твоя мамаша тебя еще в колыбельке не слопала.
— У меня не было мамаши.
— Думаешь, ей бы захотелось снова тебя усыновить?
Цап гадко ухмыльнулся:
— А твоя вся обмочилась перед тем, как я ее съел.
Застарелая ярость снова захлестнула Трэвиса. Он заглушил мотор.
— А ну, вылезай и толкай! — приказал он. Иногда демон выполнял то, что говорят, иногда — просто смеялся над ним. Трэвис ждал — за все эти годы ему так и не удалось определить, есть ли в послушании Цапа какая-то система.
— Не буду, — ответил Цап.
— Вылезай.
Демон открыл дверцу:
— А ты миленькую девчоночку сегодня на вечер снял, Трэвис.
— И думать об этом не смей.
Демон облизнулся:
— О чем не сметь?
— Вылезай.
Цап вылез. Трэвис оставил «шевроле» на ручном тормозе. Машина поползла вперед, и он услышал, как когтистые лапы демона выгрызают борозды в асфальте.
Всего один день. Может быть.
Трэвис задумался об этой девушке, Дженни, и ему вдруг пришло в голову, что он, видимо, — единственный мужчина на свете, который, дожив до девяноста лет, идет на первое свидание. Почему он ее вообще пригласил, Трэвис не имел ни малейшего понятия. Может, все дело в ее глазах? Что-то в них напоминало ему о счастье — о его собственном счастье. Трэвис улыбнулся.
