Но тут, вглядевшись, она узнала его, положила ребенка прямо на землю перед пещерой и стремглав бросилась навстречу шедшему, задыхаясь от радости.
Через мгновение она уже была в его объятиях, плача и смеясь одновременно.
– Ты вернулся! Все-таки вернулся! Добро пожаловать домой.
Каин стоял, застыв и онемев, не в состоянии откликнуться на радость матери. Его собственное чувство пряталось глубоко внутри и было настолько трудноуловимо, что казалось, вот-вот исчезнет. И все же она добралась до него, медленно проникая в душу сына.
Она смеялась, она узнавала его. Именно таким он был всегда – осторожным, немного медлительным.
И именно поэтому казалось непостижимым, как он мог так разгневаться в то утро, успела подумать она. И в следующее мгновение: как долго гнев каплями просачивался в него, чтобы толкнуть на братоубийство, как ДОЛГО?…
Она слегка отстранилась от сына, положила руки ему на плечи и, заглянув в самую глубину его темных глаз, – и как только она могла считать их злыми? – сказала:
– Я должна попросить у тебя прощения, сын.
Он не понял, о чем она. Не важно, у них еще будет время поговорить и все выяснить. Он должен понять, а не ложно воспринять. Ева знала его, чувствовала его. Она была уверена в нем больше, чем когда-то в Адаме.
«Кровь от моей крови, – думала она, – кровь дикого народа».
Его страх прошел, по напряженным чертам лица заскользила чудесная улыбка.
Две вещи заметила она одновременно: у него царский нос, ее нос. А на лбу шрам от ожога, огненно-красный знак.
Она осторожно провела по шраму.
– Однажды ночью я обжегся, – пояснил он.
– Ты останешься? Ты пришел, чтобы остаться?
– Да, мама, если можно.
Она обняла его, из глаз хлынули слезы.
– Если можно, если можно…
Тут с площадки у пещеры донесся детский крик.
– У тебя появился брат, – сказала она, и они, держась за руки, помчались к пещере. Прижимая и утешая ребенка, она положила его на руки Каину.
– У тебя есть брат, новый брат.
И тут Каин расплакался.
Ева так и не смогла вспомнить, как накрывала на стол, как кормила грудью малыша. Остались лишь какие-то разрозненные обрывки; ярче прочего виделся образ мужа, возвратившегося домой, радость на его лице, когда он увидел своего взрослого сына, удивление в его голосе, когда он говорил: «А у тебя царский нос».
Как прошел обед, она тоже не помнила. Мелькали обрывки фраз:
– Ты был на юге?
– И что там за люди?
– Да такие же, как мы, земледельцы.
Один раз Каин спросил ее:
– Ты ведь вернулась из своего паломничества, ты что-нибудь узнала?
