в искусство вранья посвященных,
сосцы теребящих системе.
Она их печет сама.
Но третье грядет единство -
сжимающих совесть, как бритву.
Она им наносит раны,
спрятанная от глаз.
О Боже, даруй им смелость
выйти на эту битву,
кому-то, быть может, в первый,
кому-то в последний раз.
1985
Эти потери спокойно сносить не научимся мы.
Тихие светы в глазах да не канут в усталость и старость,
И зарекаться не станем и впредь от молвы и сумы.
Есть что-то хитрое в крике с надрывом и звоном.
Порабощают нестойких легко и напор и металл.
Время для песен не связано с розой ветров и с сезоном,
Срок размышлений и тонкого слуха давно уж настал.
Если приказчик следы своих пальцев на думах оставит,
Если для ищущих музыки эти слова не дойдут,
Не огорчайтесь, всё движется, время меняет местами
Судьбы, дроги, и тихо вершит неподкупный свой суд.
Всё пережив, передумав и порастеряв наши перья,
И от измены прозренья людьми оставаясь едва...
Редким находкам и искрам ума не утратим доверья,
Благо придут тяжелее и проще слова.
По криминальной привычке,
привитой двойным воспитанием,
хочется за воротник ухватить
свою жизнь, как продажную тетку,
и допросить, опуская кавычки,
(да черт с ним - с питаньем!)
про мою (про мою!) Ариаднину нить,
что в России свивается в плетку.
В эти годишки, когда доживаешь
лохматый десяток,
все и так уже ясно,
но ясное - глухо и слепо.
Как простуду в себе дожимаешь
надежды остаток,
и в хлеву ощущаешь себя ежечасно
то брюквой, то репой.
А во дворце моей Песни
уже завелись тараканы,
и в хрустальных бокалах аккордов
вино помутнело от грусти,
и родимые воры все лезут
ко мне и в стихи, и в карманы.
Хоть от песен меняются маски на лица
порою, но в генах вода и капуста.
И чем Лучше Умеешь,
тем больше клопов на обоях.
Пусть бы их, но любили бы тело,
дающее яства.
Вот и снятся-все змеи,
снега голубые да злые гобои.
А проснешься - вокруг тебя смело
тусуются шара с халявством.
Но теперь выпускают (на Запад),
и я удостоился чести.
Второпях обалдело свой брекфест
бесплатный съедая в отеле,
по европам галопом, как лапоть,
скользя на автобусном месте,
понимаю, чего эти карлы и фридрихи
с Вовой и Левой (блин) так не хотели.
И за счет этих блоковских скифов,
которыми мы оказались,
отреклись все от Нового Мира
(в виду не журнал я имею).
Окровавлены пальцы железками грифов,
а запах азалий
позабыт и от глупого текста
балдеет толпа и не хочет сонет и камею.
